hell of a night - Alaska Young [до 16.09] ТЫК <
прогулки с динозаврами - Eric Fulton [до 17.09] ТЫК <
Heavenly Gate - Balzac Lewandowski [до 17.09] ТЫК <
Мы из доброй сказки. Выгнали - Andrew Blake [до 17.09] ТЫК <
Аделаида, Способности, Мистика, 2020
активисты недели
лучший пост от Берти
Глаза ссаднили и горели от песка, по щекам, бывало, скользнет горячая слеза, вымывая колючую пыль, но лучше не становилось. Он слышал, как что-то скребется в песке то с одной стороны, то с другой, а солнце выжгло все любопытство, оставив один лишь животный страх и желание бежать. Только вот ноги устали еще минут пятнадцать назад, икры жгло от каждого шага. Кроссовки, превратившиеся в раскаленные башмачки злой мачехи, страшно натирали, но продолжали, продолжали утопать в песках под его тяжелеющим шагом. Катберт отчетливо услышал чей-то грузный вздох, после чего невидимый его спутник швырнул в него горсть песка — он, скрежеща зубами, пустился наутек и так бежал еще, подгоняемый, добрые полчаса, пока яркая картинка не потемнела в глазах и ноги не преломились, словно его подстегнули под коленками.[...]
нежные моськи

Golden

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Golden » Сбежавшие в Америку » start a fire


start a fire

Сообщений 1 страница 20 из 20

1

https://i.imgur.com/Msydyg2.jpg

start a fire [15.11.20]


FINNEAS - Let's Fall in Love for the Night

https://i.imgur.com/ocpeUZJ.jpg

https://i.pinimg.com/originals/13/21/97/132197f89853d564c086ef923ad0ed71.gif

https://i.pinimg.com/originals/34/ba/0e/34ba0ef0211fe65842a26d06a28caa43.gif

It's me & you, Roger

впервые вижу столько снега. и не вижу тебя из-за него же.
(но держусь за твою руку)
мы потерялись в снежной буре не нашего мира,
промокли насквозь, а вокруг ни души.
(есть только мы)
знаешь, я решил, что не больше не буду пытаться умереть.
лишь бы выбрать отсюда.
(вместе) 

0

2

Каждый день - чертова битва. Хочешь в гости? - Да. Эти телефонные не_звонки, а сообщения в чате. Быстро, скомкано, Роджер неожиданно смущается каждый раз отправлять смс, писать первым, но телефон светится ответом уже меньше чем через минуту, на том конце экрана тоже ждут и маются, Роджер вполне в этой взаимности уверен. И все-таки он немного перебарывает себя. Ведь он не такой? Что это ему дает? Зачем ему тепло от Терренса Теннесси?

Одно имя и голова уже шаткая, валкая, мысли увязли в лишь одном: обнять поскорее, получить как дозу прикосновений, так и просто поговорить даже наверное. Да, Роджер с ума сходил по абсурдным, необъективным причинам, по несуразному парню. Но это внутреннее, а снаружи уже стоит Терренс, ему нужно открыть дверь. Улыбнуться, как всегда ослепительно, но уже без "сердечного" как-я-рад-тебя-видеть. Эту маску Терри с него уже стянул.

- Привет, - первые две недели говорить было трудно. Ну, во-первых потому что Терренс вовсе пропал, исчез, не появлялся никак и нигде, Роджер не мог с ним связаться. А после Терренс пришел сам, и очередь морозиться и отшивать могла бы быть за Роджером, но вопреки всему он позволил событию просто идти своим чередом. Иногда нужно отпускать и принимать свободу других, а Терри не зря имел способность исчезать в Зоне. Роджер подозревал, что к этому у него есть склонность и в реальной жизни, и оказался прав.

Мы друг другу не обязаны, - Роджер довольно тупо это повторяет, гипнотизируя затылок спящего Терри. Спящего Терри на его кровати, в его объятиях, под одним одеялом и почти обнаженного. Повторяет это на одной из вечеринок, когда флиртует с девушкой. Ничего не выходит: в голове поселилась верность. Глупо кадрить девочек, думая об одном конкретном мальчике. Весь остаток недели, когда Терренс "работал" (Роджер так и  не узнал конкретнее, чем тот занимается на самом деле), Роджер вяло занимался делами вне социальных проектов. И этими делами оказалась Зона, полная перекройка приложения и удаления всех следов, которые могут оказаться нелегальными для правительства. И созданием нового сервиса, так как это все еще сулило прибыль.

- У меня для тебя подарок, - Роджер проводит его скорее в гостиную, не давая разуться. Конечно, за руку ведет, ему это оказывается очень нравится. И нравится, что Терренс не вырывает руку и позволяет себя вести. Роджеру хочется пройти мимо стола и прижать Терренса к кровати, подмять под себя и...

От Терренса возникало бархатное чувство в груди, его кожа мягкая, но линии на руках выпирали шрамами, его истории были явно с шероховатостями, а в душе была какая-то трещина. Роджер не спрашивал, еще не смешивался с жизнью Терренса, не шел на сближение. Осознанно, и может немного с обидой, потому что Терри не показывал, что ему хочется чего-то большего, а роджеровские намеки игнорировались так аккуратно и вежливо, словно их не существовало, да как будто и гейских наклонностей Терренса не существовало. Вот черт, Роджер ощущал себя большим извращенцем, чем когда-либо, прикасаясь к Терри.

- Я узнал, где открылся новый разлом, - одну руку ненавязчиво на спину парня, а другой тычет в экран ноутбука, на которой карта Аделаиды и отмечена геолокация разлома в Зону. - Понимаю, что уже поздно, и мы могли бы заняться чем-то еще, - еще один намек, - но... в общем, он пока никем не замечен и идти до него минут десять, если поторопимся, то успеем.

У Роджера и Терренса помимо влечения к друг другу было еще кое-что одно общее. Интерес к Зоне, к ее загадкам и местам.

0

3

Сначала Терренс видит только снег, он вязкий и жгуче белый, падающий на плечи и ресницы, Терри касается руки Роджера, чтобы не потерять его и неосознанно погреться в излучаемом им тепле. Так сложно привыкнуть к тому, что Роджер такой горячий для него в любое время дня и ночи, обжигающий, обнимающий, смотрящий с улыбкой, а иногда и без, в такие моменты его взгляд становится жарким, расплавляющим внутренности и металлические поверхности. Терренс задыхается каждый раз, когда ловит его и начинает сбоить, как электроприбор, не выдержавший напряжения, вот только с каждым днем оно растет, искрится между ними. От этого не сбежать, Теннесси уже пробовал и вернулся, сломленный собственной потребностью в прикосновениях и разговорах — в близости.

Терри не особо понимал, что теперь делать, но по крайней мере перестал себя обманывать в том, что происходящее — лишь любопытный эксперимент. После Тильды Терренс был уверен, что уже не сможет испытать сильные чувства, и теперь, поняв, что ошибался, не знал радоваться или же ужасаться. В любом случае пока что Роджер не прогонял его, наоборот, с удивляющим Терренса терпением, снова и снова звал к себе, укрывал собой, одеялом, вниманием и заботой, и даже когда они не находили друг для друга слов, оставались взгляды.

Терри учился считывать и отвечать на них, он наблюдал за Роджером и в какой-то момент начал узнавать вежливые улыбки, которые тот адресует посторонним, дружелюбные улыбки, за которыми скрывалось желание послать человека куда подальше, а еще мягкие улыбки, которые появлялись только тогда, когда Роджер видел что-то, что ему действительно нравилось. Как-то раз Терренс увидел, как Роджер так смотрит на него. После этого Терри окончательно перестал вырываться, позволяя Роджеру держать себя, вести и даже целовать, пусть они и были сдержанны друг с другом после той ночи. Оба чувствовали, что ходят вдоль тонкой грани, хотя, казалось бы, уже переступили черту, вот только границ между ними меньше не стало, и Терри не торопился проявлять инициативу, он присматривался, прислушивался к себе. Шрамы на руках зажили, но оставались явным напоминанием, что случается, когда сердца разбиваются. И пусть Роджер явно не хотел ничего плохого, Терри уже начал тонуть в его орехово-карих глазах. Пожалуй, новый разлом — только предлог. Для Роджера — побыть с Терри, а для Терри — не наделять глупостей с Роджером.

Зона встречает холодом, промозглым ветром и отсутствием следов человеческого присутствия — ни городов, ни дорог, одни только ели и сосны. Терри оглядывается назад, решая про себя, что сегодня все же не время и не место, но, как на зло, разлом вспыхивает неярко и исчезает, оставляя после себя пугающее чувство безнадежности. Непостоянная и небезопасная лазейка для тех, кто хочет прикоснуться к таинственному, закрылась, захлопнулась ловушкой. У Терренса нехорошее предчувствие, они не были готовы к этой погоде и могут замерзнуть до смерти, не вернуться обратно в солнечную и теплую Аделаиду. Беспокойство ежится в животе, но пока что Терри держит Роджера за руку и не позволяет панике накрыть себя с головой. "Задача номер один — защититься от холода".

— Нам нужно идти, — Терри тянет Роджера за собой, показывая на густые лесные чащи, которые хотя бы от ветра их укроют, может, они смогут найти чью-то берлогу, только бы не медвежью. Терри не хочет умирать и вспоминает про Беар Гриллса, мастера по выживанию любой ценой, когда-то Теннесси смотрел его передачи, но и представить не мог, что однажды от полученных знаний будет зависеть не только его жизнь, но и та, что стала для Терри гораздо важнее его собственной.

0

4

Их руки снова вместе, сцеплены, Роджер уже привык касаться ладонями о всегда немного холодные пальцы Терренса и согревать их своим теплом. И теперь Терри нуждался в этом особенно, в Зоне месяц - не май. Пусть у австралийцев и начинается зимний период в этих числах, но снега они могут не видеть годами. Роджер уж точно не видел, и снег в принципе ассоциируется у него лишь с братом (и холод в целом как чувство). В прошлом году тот ездил в Швейцарию, в горы, катался на лыжах в окружении партнеров по бизнесу (и моделей, как подозревал Роджер). Привез даже Роджеру маленький сувенир - хрустальный шар с лыжней, маленькими домиками, хлопьями снега - очень мило - Роджер "случайно" разбил его на следующий день. И больше о зимних холодах он ничего не мог сказать, и не понимал, почему Зона сейчас так прохладно их встречает.

Было ли это попыткой охладить его пыл? Хотя внутри все обжигало, он отдавал Терренсу лишь малую часть своего тепла, ту, которую он сможет выдержать и принять, в том числе через прикосновения за руки. Роджер не хотел обжигать Терренса. Не хотел обжигаться сам. И на удивление, Терренс не становился его навязчивой мыслью или идеей, общение с ним не шло по привычному пути взять из человека все, что можно скопировать, и отпустить. Терри зацепил своей прозрачностью, наверное. С ним не нужно было отсвечивать и отражать его же состояние, не нужно было учиться подстраиваться и мимикрировать, Роджер был в общении с ним удивительно похож на самого себя и светился уверенным спокойствием. Не нужно было натягивать эту уверенность и стараться, это шло изнутри, и разливалось настолько широко, что Роджер чувствовал, как он влиял на Терренса. И все касания, поцелуи были лишь последствием этого влияния, необъяснимой тягой, которая, впрочем, воспринималась слишком естественно, чтобы Роджер давал этому объяснения и заморачивался над природой их отношений.

Роджер стискивает руку Терри - как в тот первый раз, но в отличие от первого раза, сейчас он уже не услышит недовольное шипение и просьбу прекратить.
- Ты прав, нужно, - соглашается, хотя обычно любит спорить до последнего. А тут вдруг Терренс тянет его, а не вечно во всем уверенный Роджер, и он тянется через снег, неудобно пробирающийся в едва ли зимнюю обувь, через ветер и снежинки, падающие  с завихрением и застилающие глаза. - Твоя невидимость случайно не делает тебя неосязаемым и нечувствительным к погоде? - сам Роджер думает, что мог бы нарастить пару лишних килограммов, но тут же отметает эту идею, как заведомо провальную, ведь толстеть на глазах у парня вообще не хочется даже ценой собственного выживания (о черт, Роджер, что с тобой?). Даже бороду, чтобы скрывала лицо, отпускать не хочется. И все, что остается - идти вперед, надеясь увидеть конечный путь их путешествия.

- Мы так давно здесь не были, может, Зона обиделась, что мы были так заняты друг другом? - Роджер понимает, что сейчас это не увеселительная прогулка и скоро они начнут замерзать, но он пытается отвлечь Терренса и теснее прижимается к нему боком, не давая ветру их разлучить и залезть холодными порывами им под одежду хотя бы с одного края.

0

5

БЕЛЫМ — NEMIGA

Терри проглатывает снежинки, не хочет, но от них никуда не деться, они лезут в глаза и уши, пробираются в ноздри. Терри зажмуривается и предсказуемо задевает ногой корягу, почти что падает, но Роджер не дает упасть, и Терри в который раз задается вопросом, почему при рождении одним выдаются нормальные ноги, а другим — неловкие раскорячки.

Впрочем вопросы у него не только к ногам, руки уже превратились в ледышки, тепло Роджера не спасает, ведь он и сам заметно похолодел, хотя его руки все еще теплые, по крайней мере так кажется при соприкосновении. Терри совсем не весело, Роджеру тоже, но он продолжает болтать, явно отвлекая их обоих от гнетущей тишины. Заняты друг другом. Вау. Терри нравится, как это звучит и каким теплом эти слова расползаются внутри, почти что болезненным на контрасте с окружающим холодом. Терри крепче сжимает руку Роджера, желая переспросить, вот только это так неловко и странно, Терри теряется, бурчит почти что шепотом удивленно и смущенно: И как ты можешь спокойно говорить подобные вещи?

Терренсу не хватает храбрости Роджера, а может, его беззаботности или уверенности в том, что всё будет хорошо, что они выберутся и даже сохранят все конечности целыми, в последнем Терри уже начал сомневаться — кроссовки промокли насквозь вместе с носками, а мизинцы перестали подавать признаки жизни. Терри представляет мучительную и болезненную смерть от холода и еще крепче сжимает руку парня. А если мы не вернемся?

Роджер, — Терри открывает рот, заранее уверенный в том, что это ошибка, порыв ледяного воздуха доходит до желудка и тот отзывается урчанием, совсем неподходящий звук для этого момента с признанием, но с этим уже ничего не поделать, Терри смотрит на Роджера и наклоняется, губами оказываясь у его щеки: Ты мне правда нравишься.

Хотел, чтобы ты знал, — кажется, что время у них остается только для важного. Терри тянет Роджера за собой, не давая остановиться, потому что движение — жизнь, в их случае особенно. А Терри сейчас, как никогда, хочет эту жизнь продлить, оказывается, ему столько нужно сказать. Сказать Роджеру, Питу, маме с папой, другим людям, своим читателям, для которых он еще должен написать свой Главный роман. Столько всего, что он должен сказать, сделать, увидеть, столько... Хватит.

Невидимость не делает, к сожалению, — Терри переводит тему, отвечая наконец на заданный вопрос. Ему и правда жаль, что не только он, но даже его способность совершенно бесполезна. Обладай он огнем или воздухом, согревал бы их какое-то время, а так он не может ровным счетом ничего. Бессмысленный дар, такой же бессмысленный, как вся его жизнь. Терри бы усмехнулся, да губы, кажется, обледенели. Неудачники умирают первыми, вот только казалось, что ему наконец-то повезло, возможно, впервые в жизни.

А вот твоя способность может быть полезна, — Терри внезапно осеняет, всё так просто, что он даже не понимает, как они не додумались до этого раньше, — Пожалуйста, покройся шерстью, — он смотрит на Роджера, который почему-то не выглядит вдохновленным его идеей, и начинает хмуриться, что, наверное, забавно выглядит, учитывая, что его брови тоже заледенели.

Пожалуйста, Роджер, это может спасти твою жизнь, — слова о том, что это важно для него, Терри оставляет при себе, рассматривая Роджера смущенно и сердито. Буря лишь усиливается, с каждым шагом всё труднее передвигать конечностями, часть Терри хочет просто лечь в снег и умереть уже, а ведь они здесь меньше получаса, хотя по ощущениям уже вечность бредут в этом бесконечно снежном пространстве без единого намека на разлом. Пожалуйста, я хочу жить. Я был неправ, когда пытался умереть. Пожалуйста, Господи. Терри выбивается из сил, и вот уже Роджер идет впереди и тянет его за собой. Всё, о чем может думать Терренс, — маленький теплый дом, который не пропускает холод, там есть горячая вода и камин, а еще всевозможные одеяла, ковры и даже медвежьи шкуры. Там тепло, и почему-то пахнет как в детстве. Терри судорожно кривит губы и теряет сознание, падая куда-то вбок, погружаясь в колючий снег, который забирает его себе целиком и безвозвратно.

0

6

- Подобные вещи? - Роджер даже останавливается и не понимает, что такого он мог сказать, что Терри стушевался. А, ну да. Они ведь и правда тесно жались друг к другу и целовались вместо того, чтобы тащиться в Зону, но потом всегда наступал момент, когда Терри делал вид, что ничего между ними такого не происходит по ночам. Щеки у Терренса на этом морозе итак красные, обмерзшие, и Роджеру становится страшно за парня. Заболеет, точно. Они продолжают двигаться и Роджер отвечает: - Я знаю, ты бы предпочел заниматься этим и терять покой, а не говорить, но давай доберемся до какого-нибудь источника тепла, ладно?

Вместо ответа Терренс крепко сжимает его руку и словно что-то пытается сказать. Роджер весь внутренне подбирается и ждет немного с опаской, и не зря, потому что после этого признания голова его становится пустой и звонкой. "Ты мне нравишься. Ты мне правда нравишься." Черт. Терренс ни разу не говорил ему этого вслух, все ограничивалось лишь ощущениями и безмолвными позволениями, какими-то негласными границами, принципами их двоих, и "нравишься" в их отношениях подразумевалось, но никогда не обретало краски. Для Роджера весь мир вокруг вспыхнул белым и красным, сердце подскочило и резко упало, и теперь им нужно было бы это наконец-то обсудить.

В смысле, мы это так просто оставим?

Хотел, чтобы ты знал, - передразнивает в голове Роджера противный голосок. О нет, он это так просто не оставит и добьется от Терренса нормального ответа. Ладно, может не сейчас, может, позже, когда они доберутся до... А до чего? Вокруг лес, снег, непрошибаемая метель, и все, чего им нужно, это хоть какое-то укрытие. Милый домик в лесу, не важно, главное, чтобы было тепло и светло. Снег слепит глаза, но хотелось именно теплого и домашнего освещения, камина с огнем и треском поленьев и чего-то мягкого и пушистого, чтобы можно было усадить туда Терри и...

- Нет, - Роджер отказывается покрываться шерстью, просто категорическое нет. Ни за что. Во-первых он не уверен, что сможет потом это убрать, а во-вторых он не дикое животное, чтобы у него получилось с первого раза покрыть себя волосами или щетиной. Он умеет притворяться кем-то другим, но как-то трудно менять свою внешность, когда ни разу не видел живого Йети перед глазами. - Нет, это не спасет мою жизнь, а уничтожит, - помирать, так красивым. Роджер совсем не согласен с предложением Терри, но оно же его подстегнуло вырваться вперед и упрямо (очень упрямо и сердито) вести уже Терри вперед, не замечая как собственной усталости и потери сил, так и замедленного шага Теннесси.

- Терри.. Терри, Терренс, какого черта, - сначала тихо, а потом громче повторяет Роджер, в попытке достучаться до полубессознательного парня, когда тот падает и заваливается (к сожалению) не на него, а куда-то вбок и снежную дорогу. - Очнись, Теннесси, ну же, вставай, твою мать, - но ничего не помогает и паника у обычно спокойного и расслабленного Кэрролла нарастает. Бля, бля, бля, - все мысли путаются в сплошной мат, когда парень пытается поставить это тело на ноги и выгрести его из снега. Роджеру удается хоть как-то опереть Терри на себя, но тащиться с полузамерзшим человеком, находящемся в обмороке, выходит куда медленнее, и ногами Роджер перебирать все тяжелее.

- Да пиздец, - комментирует ситуацию Роджер, и начинает монолог на тему того, что Зона вообще-то та еще паскуда, - дом, нам нужен дом. Нам зачем снег? Это холодно, мокро, ничего хорошего в такой обстановке нет, эта херня мне голову сейчас отморозит и все, найдут потом однажды здесь два трупика скрюченных какие-то другие туристы. Недовлюбленные несчастные. Да они же даже не поймут, что между нами что-то было, да даже я сам не понимаю, что между нами есть, дай мне разобраться, а потом замораживай сколько угодно. Но сейчас, пожалуйста, дом, печь, и тепло. И что-то поесть, ну ради приличия.

И спустя минут пять его причитаний дом действительно появляется вдали. Все еще пытаясь растолкать Терренса (безуспешно), Роджер добирается до защищенного от снега и ветра здания, чтобы обнаружить там, что Зона предоставила олл инклюзив для них с Терри. О, и это все мне? - мысленно Роджер благодарит удачу или высшие силы этого пространства, но сейчас перед ним стоит задача подумать о другом. Что делать с бессознательным телом по имени Терренс Теннесси, куда его свалить и как обогреть себя и его? Роджеру никогда не приходилось думать о чем-то таком, поэтому первым делом он просто запер дом на засов и, подобравшись к середине просторного зала, уложил (свалил) парня на диван. Собственные руки уже ничего не чувствовали и двигать ими было трудно, а ноги не сгибались в коленях и его походка больше напоминала пингвиний шаг, чем прямоходящего человека, и первым начали отмерзать лицевые мышцы. Здесь было куда теплее, и скоро Роджер понял, что снег на одежде начинает таять и намокать.

А это уже куда опаснее, ведь можно подхватить и всякие веселые заболевания легких или чего там ещё. Стянув с себя всю одежду
и замотавшись в халат (о, похож на те отельные), Роджер как-то беспомощно посмотрел на Терри, который все еще не приходил в сознание. Он ведь не..? Эта мысль пугала. Но нет, Терри выдыхал воздух и едва шевелился, подрагивая пальцами. Роджер пощупал их - ледяные.
- Терри, мне очень жаль, что я не услышу твоего согласия, но я тебя раздеваю, - предупреждает, будто тот его слышит. И начинает осторожно расстегивать его рубашку, насквозь мокрую и холодную, под которой нет ничего больше. Бля. Почему-то Роджер думает вовсе не о спасении, а о том, что делает очень неправильную вещь, и ему мучительно неловко, что приходится касаться Терри, когда он этого не осознает. Роджеру бы действительно хотелось, чтобы Терренс осознавал происходящее и желательно участвовал в процессе. Потому что Роджеру нелегко справляться и приподнимать его, снимать сначала один рукав, а после второй. Черт. Он может наконец-то разглядеть внимательнее руки Терренса, его шрамы на запястьях. Роджер позволяет себе дотронуться до одного бывшего пореза и провести по нему пальцами. Глубокий.

- Что же ты с собой делал? - тихо спрашивает Роджер, беспокойно разглядывая Терри. Этот парень уже второй раз оказывается перед ним без сознания. Сначала тот чай, теперь эта зима. Зона к Терри слишком сурова. Или это он к себе так суров, а Зона лишь проецирует эту ненависть и желание... покончить с собой?

Нет, так не пойдет. Не в его смену, или как там говорят супергерои? Роджер идет дальше и спускает с Терри штаны. Вот же... Он смущается, несмотря на то, что уже видел его несколько раз обнаженным. А сейчас он почти готов закрыть глаза и действовать вслепую. Потому что ему бы самому не понравилось, если бы кому-то приходилось его раздеть. Вот поэтому надо всегда находиться в сознании и наготове, - нравоучительно думает Роджер. Но он не сделает Терренсу ничего плохого. Рядом с ним он будет в безопасности. Это он мысленно и передает лежащему в ауте Терри, когда спускает с него и трусы, и сразу же накрывает теплым пледом.

Почему я сам так не замерз, как он?

Роджер в отличие от Терренса уже почти согрелся, а пока раздевал Терри, его спину грел горящий (к их приходу Зона подготовилась) камин, и чувствовал себя куда лучше. Но в груди росло беспокойство за Теннесси, и нужно было что-то еще сделать.
- Может, чай? - совета спросить не у кого, но он все равно размышляет вслух, оглядываясь по сторонам. Чай, конечно, находится, но как его нагреть неясно, потому что чайника Роджер не видит, как и плиты, микроволновки и прочих технических удобств. - А может и нет.

- Терри, черт, приди в себя, - Роджер возвращается и садится на меховой ковер перед диваном Терренса, и забирается одной рукой под плед парня, чтобы взяться за руки и греть его холодную ладонь. И только пальцами он чувствует, как близок к его груди и животу, тоже холодным, и только более-менее здоровый рассудок останавливает его от того, чтобы начать гладить и растирать его грудь, пытаясь таким образом "быстрее согреть парня", а на деле просто желая прикоснуться. Терри, приди в себя, иначе я за себя не отвечаю. И... Боже, приди в себя, Роджер.

0

7

Терри снятся бабочки, а может, и не снятся, ведь это не сон, а что-то между жизнью и смертью, похожее не на свет в конце туннеля, а на бесконечный полёт. У Терренса дух захватывает, он не может дышать, потому что легкие иглами изнутри покрываются и каждый глубокий вдох отдается болью. Боль — это жизнь, смерть же приносит с собой бесконечный покой.

Терри чувствует боль, значит, всё еще живой.

С ним уже было такое, когда он отключился в белой кафельной ванне, которую залил кровью своих вен. И если бы не Пит... Черт знает, почему Пит вздумал его проведать в тот вечер, черт знает, что было бы, приди он в девять вечера, а не в восемь пятнадцать. Возможно, уже ничего бы не было. И Терренса Теннесси тоже. Но Пит обладал интуицией, а может, Терри собственноручно вытянул счастливый билетик с того света. Две недели в больнице, еще три месяца терапии и даже внимания родителей, которые неожиданно вспомнили о первенце, которого чуть было не лишились.

Они не понимали, что случилось. Никто не понимал, даже Пит, а Терри не мог им объяснить, потому что даже в собственной голове все слова разбивались о "ценность человеческой жизни", через которую он переступил. Человеческая жизнь, может, и важна, но вот его собственная — нет. Разговоры с психиатром помогли посредственно, должно быть, доктор Логан счел Терри страдающим Вертером, а вовсе не пессимистическим Кундере. Терри записали неудачную попутку суицида, прописали таблетки, посещения психиатра раз в неделю, а еще посещения кружка анонимных самоубийц.

На одном из занятий Терри познакомился с Мэй, и это именно она спасла его. А вот он её — нет.

Просыпайся, Терри, давай, он ждет.

Бабочки исчезают, как и голос Мэй в голове, вместо них приходит звон и покалывания в пальцах рук и ног. Быть живым — больно, пусть тело и укрыто чем-то приятным и теплым, но холод никуда не делся, кажется, нет никакой возможности согреться.

— Роджер... — шелестит совсем тихо, с удивлением и даже неверием, — Где мы? — спрашивает не то, что действительно хотел бы узнать. На языке вертятся десятки вопросов: Почему я жив? Почему ты не бросил меня? Почему спас? Почему я? Почему?

Терри чувствует, что Роджер держит его руку, и теперь рассматривает парня с еще большим недоумением, будто всё пошло не по плану, теперь вместо трагического финала их ожидает продолжение в несколько тысяч серий. Роджеру явно пришлось несладко, щеки у него нездорового алого оттенка, а волосы мокрые, будто он только что вышел из душа, вот только душ у него был под названием "ледяной циклон". До Терри не сразу доходит, что сейчас они оба в безопасности, и, судя по облегчению во взгляде Роджера, более или менее в порядке. Роджер и вовсе выглядит отлично, пусть на нем какой-то странный халат и сидит он на ковре, а это явно не так удобно, как на диване. На диване? — озадачивается Терри, пытаясь воскресить хоть какие-то воспоминания, но перед глазами только белый снег и ощущение холодного ветра, которое всё еще отдается в теле дрожью. Терренс наконец сосредотачивается на ощущениях тела и резко осознает, что под пледом он полностью голый. Ого. Думать о том, что Роджер раздел его догола, пока он был в отключке, как-то неловко, хотя разумом Терри и понимает, что должен быть благодарен, а вовсе не смущен, это ведь вопрос выживания. И если быть совсем честным, Терри впечатлен тем, как далеко Роджер оказался готов зайти ради него.

Ты меня спас, — Терри переводит взгляд на окно и рассматривает бурю за стеклом, такую далекую, почти что ненастоящую в этом непонятно откуда взявшемся доме, но всё реально, даже если только в Зоне. Терри мягко пожимает руку Роджера, чувствует исходящее тепло и тает, будто сам —тоже льдинка вроде тех, что застряли и уже растаяли в волосах Роджера. Кажется, Терри совсем не против растаять, может даже уже растаял от мягкого, встревоженного взгляда и теплых поглаживаний пальцев по ладони. Я в порядке, хочет сказать, вот только слова застревают, вместо них Терри неловко выдает: Спасибо. Этого недостаточно, слов всегда недостаточно, Терри переводит взгляд обратно на Роджера, задерживаясь на четко очерченных губах, он бы поцеловал их, если бы мог дотянуться, если бы был уверен, что Роджер не засмеет эту неловкую попытку отблагодарить его собственным телом. Вот только дело не только в желании поблагодарить. Роджер такой горячий везде, куда не прикоснись, Терри краснеет кончиками ушей, пока спрашивает тихо: Обнимешь меня? На диване полно свободного места, и чем теснее они окажутся друг к другу, тем свободнее будет. Терри ужасный трус, но прямо сейчас страха нет, есть спокойная уверенность в том, что Роджер его не обидит. По крайней мере, не сейчас, поэтому Терри, отодвигаясь поближе к спинке, приподнимает плед и вопросительно смотрит на Роджера: Идешь? Пледом смогут укрыться двое, правда, Терри не уверен, будет ли он им нужен, если Роджер прижмет его к себе.

Отредактировано Terrence Tennessee (2021-07-03 20:46:48)

0

8

Да черт его знает, где они. Все еще не в Аделаиде, не дома у Роджера. В Зоне.

- В безопасности, - Зона эдакий противоположный полюс безопасности, но пусть Терренс над этим не думает. Пока он с Роджером, пусть для него будет островок защиты, даже если ненадолго. Все же это Роджер его позвал сюда, а затем ещё и раздел, уложил на диван, оставив беззащитным. Пожалуйста, хоть бы он поверил в то, что находится рядом с ним в безопасности. Роджеру это становится важно. Подсознательно он знает, что для Терри он источник многих опасностей. Не только в плане того, где они еще могут оказаться, но и как далеко могут зайти в своих странных отношениях друг с другом. Для Терренса Роджер источник многих новых вещей, и скорее всего некоторые из них изменят какую-то часть его жизни. А изменения это уже не безопасно.

И все же ему немного неловко перед Терренсом. За это. Пальцами он аккуратно толкается вперед до груди Терри и мягко проводит по ребрам.
- Я не спасал, - Роджер не из тех героев, что лезут кого-то спасать или вообще что-то делать ради других людей. Не та опера, не тот персонаж, он не такой. Он помог Терри дойти потому что так правильно, так поступил бы любой. Никто не хочет быть виновным в смерти другого человека, оказаться трусом, а тут были не те условия, в которых Роджеру нужно выживать, он не выбирал и не задумывался ни секунды, выбора перед ним просто не стояло спасать или нет. Он мог помочь Терри, и он это сделал без особых усилий со своей стороны. Роджер думал именно так и собирался сказать об этом Терренсу, но не успел: Терри благодарит, Терри гладит по ладони, а Роджер забывается в своем отчаянном "я не герой" и проглатывает монолог, словно его не существовало. Если Терри хочет видеть Роджера своим героем, то пусть будет так, пусть смотрит на него так, желательно, очень долго, если не вечность. - Не за что.

Обнять тебя?

Роджер говорит себе, что Терри полностью отдает себе отчет в происходящем. И все равно медлит, словно только что не прозвучали слова приглашения, он не может им довериться после того, как Терри пробыл без сознания несколько десятков минут. Знаешь, я так сильно этого хочу. Взгляд Роджера выдает его с потрохами, он изучающий, обеспокоенность пропадает и уступает место желанию дотронуться до человека, который нравится. Все вокруг, несмотря на злющую метель вокруг дома, кажется таким спокойным и тихим. Кроме сердца, которое наливается тяжестью и глухим стуком и с каждой секундой промедления становится труднее дышать.
- Ты очень красиво смотришься на кровати, - неожиданно для себя и Терри комментирует Роджер. Он встает и смотрит сверху, и млеет от такого домашнего Терренса. Выглядит таким хрупким и ожидающим его. Черт. Это не умиляет, это заводит и выбивает воздух из груди.

Да что со мной?

Роджер опускается рядом и ложится, одновременно скидывая с себя халат. Может, Терренс и не имел в виду, что им нужно касаться друг друга кожа к коже, но уже не имеет разницы, потому что руки Роджер кладет ему на плечи и тянет на себя. Роджер помнит то, как Терри вышел из себя, когда он полез к нему без спроса. Поэтому теперь Роджер, волнуясь, спрашивает:
- Можно я?.. - и снова не договаривает, потому что, кажется, получил разрешение и прижимается своими губами к губам Терри, увлекая его в глубокий поцелуй, который из холодного прикосновения становится горячим и влажным.

0

9

Мир всегда был неправильным — с войнами и ссорами, обидами, криками, сломанными жизнями, с будущим без возможностей и с прошлым без выхода. Терри не нужно гадать на кофейной гуще, чтобы знать, чем закончится их с Роджером история. Счастливые концовки бывают только в фильмах от Disney.

Глаза у Роджера гипнотические, как и голос, — Ты очень красиво смотришься на кровати, — Терри пробирают мурашки, а внутри разливается тепло. — Это диван, а не кровать, — поправил бы, но какой смысл в исправлениях, пусть Роджер хоть горшком назовет, никакой разницы, когда он так красив и разглядывает его бренное тело с явным восторгом и восхищением в глазах. Терри розовеет, жизнь возвращается покалыванием на кончиках пальцев. Счастливых концовок не бывает, но это не повод отказываться от счастливых моментов, — так учила его Мэй, — грусть вечна, как вечна и печаль, но иногда нам дается и радость и в такие моменты мы можем только брать. Наверное, Роджер такой уверенный и счастливый как раз потому, что привык брать, пусть и спрашивая разрешение, — мимолетно думает Терри, когда Роджер, уже скинув халат, оказывается сверху, прижимает к себе и целует, дождавшись кивка от Терри, целует сначала мягко и ласково, а потом с каждой секундой все жарче и глубже.

Роджер такой горячий, от контраста температур знобит и Терренса пробивает на дрожь, но Роджер мягко растирает руки, плечи и согревает собой, целиком и полностью заполняя пространство под пледом. Так гораздо теплее. Нет смысла отрицать, что с Роджером гораздо теплее и спокойнее, и раз он говорит, что они сейчас в безопасности, то Терри поверит. Роджер ведь спас его, даже если сам считает иначе. И еще Роджер его хочет. Терри чувствует, как в него упираются вставшим членом и, если честно, все еще не может привыкнуть к этому ощущение, но это очень чувственно и Терри захлестывает смущение. В Роджере жизнь бьет ключом, и живет он на полную мощность, не экономя силы и время. Терри бы сказал, что завидует, но на самом деле лишь восхищается. Ему никогда не стать таким, как Роджер, никогда не полюбить жизнь так сильно и жить ее так ярко и полно, но зато он может полюбить Роджера. От этой мысли к паху приливает волна возбуждения. Полюбить его будет так просто, любить его будет так сладко. Пока он не разобьет ему сердце, конечно же. Терри смаргивает слезы и выставляет руки, разрывая поцелуй, разглядывая Роджера почти что с отчаянием. У него всё стоит, как и у Роджера, а сердце бьется как заведенное, вот только внутри жжение и чувство тупой тревоги.

Прости. Мне... — Терри снова холодеет внутри, разглядывая проступившее непонимание на лице Роджера, — Идиот, какой же я идиот...Ты можешь пока просто пообнимать меня? — шепчет, отводя взгляд, Терренс бы отвернулся к стенке дивана и забился бы в нее, уменьшился или исчез бы раз и навсегда, словно его не существует, словно никогда и не существовало. От мыслей он и правда исчезает на долю секунды, как сбившийся код в матрице, когда предмет то появляется, то пропадает на несколько мгновений, Терри сам не может до конца решить исчезнуть ему или остаться. Ему, такому неловкому, неуклюжему, посредственному. Что он вообще тут делает? Что он делает с Роджером? Что он может ему дать и зачем он вообще с ним? Это просто трата времени.

Ты разве не понимаешь? Я просто трачу твоё время, я... — Терри задыхается, слезы градом падают из глаз, даже раньше чем он успевает отвернуться, рыдания разрывают грудь, и он может лишь беспомощно обнажить свою слабость, свои слезы перед парнем, который, как он сам сказала, не спасал его, да и, наверное, не сможет спасти.

0

10

Роджер соврет, если скажет, что никогда не думал о парнях. Иначе бы он точно не оказался сейчас здесь с Терренсом Теннесси. Он даже скажет, что у него был поцелуй с парнем, дело было, когда он еще пытался учиться в колледже и на одной из студенческих вечеринок горлышко бутылочки свело его с губами парня с архитектурного направления. Но тогда его тело не реагировало так, как сейчас. Тогда и его голова, и сердце не чувствовали ничего подобного. А здесь сейчас он с парнем, которого натурально хочет которую неделю, и это не выходит из головы, как чертово наваждение, и Роджер всегда предпочитал думать этой самой головой, но сейчас за него говорит тело, язык, горячее дыхание и поднявшийся... О черт.

Надо остановиться.

И как же не хочется останавливаться, когда парень под ним такой податливый, послушно раскрывает рот и дает себя целовать так глубоко, как только Роджер захочет. Роджер этим наслаждается, но этого становится недостаточно, невовремя мало, и не к месту, и он уже целует не затем, чтобы распалиться, а чтобы наоборот не спуститься губами ниже к шее, к животу, чтобы не касаться Терри пальцами, не перевернуть его и... О черт дважды.

Терренс останавливает его сам, Роджер чувствует сопротивление выставленных рук, касающихся его груди, и какие у него припухшие влажные губы от длительных поцелуев, которые вдруг прекратились. У Роджера есть время восстановить дыхание, но сейчас он замирает и замедляет его, нависая над Терри и боясь сделать лишнее движение. С этого ракурса ты еще более красив. Но что-то не так, в уголках Терри скапливаются слезы и это чертовски пугает.
- Прости. Мне... Ты можешь пока просто пообнимать меня? - Он подумал, что я..? Все и правда выглядит так, словно.. Роджер оцифровывает информацию у себя в голове и сейчас это выглядит так, что другого объяснения и не найти. Терри подумал, что я его хочу. Черт, это и правда так. Но я не собирался, я не.. Ты слишком заводишь меня. Что с этим делать? Это все слишком внезапно, и Роджер слепо ориентируется в том, что по его мнению испугало Терри, но слов не хватает, все они получаются какими-то оправдательными. Роджер не любит искать оправдания, но все выглядит так, словно он ошибся и за эту ошибку ему нужно принести извинения. Извиняться, впрочем, Роджер тоже не любит, но судя по всему он перешел границу, за которой Терри стало некомфортно.

Терренс отводит взгляд и на долю секунды исчезает. Нет.
- Нет, - уже вслух повторяет Роджер и падает на Терри, который мерцает и будто сбоит. Терри становится еще более нереальным и эфемерным, но Роджеру плевать, он наваливается на него, обхватывает ладонями и держит так крепко, словно от этого многое зависит и так Терри не сможет ему сказать "отцепись от меня", чтобы Роджер его выпустил. У Роджера нет никаких прав так держать Терри, но не держать он не может, и он снова идет у своих инстинктов и желаний на поводу. - Я могу остаться с тобой рядом и обнимать, не исчезай.

Роджер дает ему пространство и больше не удерживает силой, хотя бы потому что рыдать с человеком у себя на груди для Терри оказывается очень проблематично, и Роджер откатывается в сторону, обнимая Терренса уже за плечи, забыв про то, что они оба голые, возбужденные (приходится забыть и ждать, пока все опустится само), и говоря первое, что приходит в голову, потому что нет времени на обычное планирование и обдумывание, на расчет, что от него хотят услышать на самом деле. Окей, к черту, побуду искренним кретином и тогда он меня может высмеять, если это заставит его прекратить плакать.

- Ты не потеря времени. Ты важная часть моего времени и я бы хотел большего с тобой. Ты мне очень сильно нравишься, - ой, стой-стой-стой, не настолько искренне. Роджер останавливается на мгновение, словно Терри мог бы из-за рыданий пропустить это его недопризнание (лучше бы так и было), и затем честно признается голосом погромче и скрывая волнение и испуг, что сейчас окончательно все провалил: - Сначала я хотел обнять тебя и кое о чем спросить, но ты.. и я..., - повел себя как идиот? - Я захотел тебя поцеловать. Терри, я не хотел тебя обидеть. Только поцеловать, потому что ты удивительный.

0

11

I've got a hundred million reasons to walk away
But baby, I just need one good one, good one....

Снег падает не останавливаясь и точно завалит небольшой домишко, в котором они с Роджером оказались, целиком и полностью. И вместе они будут как в том стеклянном шаре, который отец подарил давным-давно, кажется, на десятый день рождения... Терренс не любил декабрь, не любил Рождество, Новый Год и всё то, что они означали для него — сплошные потери и одиночество, но снег... В Аделаиде снега не найти ни зимой, ни летом, но здесь и сейчас вся природа за окном и есть сплошной снег. Снег для Терренса сохранил частичку магии и возвращал надежду, которая, казалось бы, должна была остаться глубоко в детстве.

Слова Роджера кажутся чудом, Терри боится поверить даже одному. Может, он грезит? Это бред? Или все же он остался там в снегах и теперь смерть пришла к нему соблазнительной иллюзией. Терри перестает дышать, хотя грудь все еще дергается от сдерживаемых криков. Роджер остается, выглядит испуганным и явно не знает, что делать. Терри тоже без понятия, как успокоиться, будь он один, наверное, потянулся бы за ножом, пусть и обещал Мэй не делать этого. Но ведь и Мэй нарушила свои обещания. Терри тянется к Роджеру, прижимаясь носом к ключице и замирая, потому что в объятиях Роджера чувствует что-то странное, непривычное — разрывающее изнутри — ощущение того, что он в безопасности.   

Терри и не верит, но жадно слушает каждое слово, хочет ответить, вот только вместо слов из сжатого горла доносятся нечленораздельные звуки. Ему нужно время не только, чтобы успокоиться, но и чтобы подумать над всем, что сказал Роджер. Роджер назвал его удивительным — от этого хочется спрятаться под одеяло, Терри с силой вжимается в его тело, прикрывая глаза. Они лежат так несколько минут, может, пару, а может, десяток. Терри цепляет за Роджера не только физически, мыслями он тоже возвращается к парню, возвращается, выныривая из собственных мыслей о том, что на самом деле он просто ничтожество, которое не заслуживает ни этих слов, ни такого парня, как Роджер, рядом.

Тоже нравишься, — шепчет еле слышно, губами касаясь шеи Роджера, мимолетно вдыхая запах его тела и забывая о том, что уже сказал об этом, сказал дважды за день, хотя до этого дня даже самому себе признаться не решался. Очень-очень. Внутри тепло, даже странно, что температура так резко подскочила, но всё дело в Роджере, в Роджере, на которого Терри боится смотреть сейчас, боится, что Роджер увидит на его лице, как сильно Терри втрескался в него. Всё состояние Теннесси — чертовы эмоциональные качели, которые подбрасывают Терренса то вниз, то вверх, так что он накрывает ладонью руку Роджера и переплетает пальцы. Диван слишком узок для них двоих, но Терри не хочет двигаться, – только замереть, остановить миг, только побыть еще немного вместе с ним в этой тишине. Роджер обнимает так крепко и бережно, что у Терри голова кружится, проще списать на шок и состояние аффекта, вот только, кажется, дело всё же не в этом.

Я могу остаться с тобой рядом и обнимать, — слова Роджера отзываются мурашками в животе, — Я могу остаться с тобой рядом, не исчезай. Сейчас Терри не хочет исчезать, сейчас он хочет быть видимым, как никогда, осязаемым, как ни разу прежде. Останься, — Терри хочет попросить, вот только слова остаются внутри, скованные страхом. Чудеса становятся кошмарами, Терри не хочет знать, каким монстром окажется Роджером, тем, что уйдет без объяснений или тем, кто скажет: ты мне не нужен больше. Терри не хочет знать, он сжимает руку Роджера до хруста, но не может попросить, только спросить (под конец совсем неуверенно затихая): О чем? Ты хотел спросить...

Tell me that you'll be the good one, good one
Baby, I just need one good one to stay...

0

12

В груди такое непривычно теплое, у груди - тоже, там Терренс, на самом деле он сейчас вокруг и повсюду, в сплетении ног и касаниях бедер, в каждой начатой мысли. Слезы Терри быстро высыхают, оставляя на его щеках и на оголенной груди Роджера (некоторые закатились в ключицы и там остались соленым озером) влажные следы, но ничего неприятного в этом нет. Между Роджером и Терри лишь теплое и физическое влечение, желание обменяться теплом, Роджера магнитит голая кожа, тихие всхлипы, неожиданный pillowtalk. Так нежно, с ума сойти можно, и Роджер позволяет себе заходиться и дышать через раз от наступающего волнительного сумасшествия, от осторожности и хрупкости момента.

То страсть, то мягкость в руках, Роджер сам от себя такого не ожидает, когда гладит по волосам, а сам захлебывается в оживших чувствах. Он тоже нравится в ответ, пусть Терри и повторяется, и подтверждает свои слова, он признается в этом, находясь в здравом уме, находясь рядом с ним вблизи, и Роджер закусывает губу, сердце подскакивает и это невовремя, не в то настроение, не те минуты, чтобы говорить себе победное "я так и знал". Но Роджер не собирается использовать эту информацию, чтобы подразнить Терренса, может, позже он и скажет, что с самого начала чувствовал в Терри гейские нотки, но... Роджер же и сам не прошел мимо, он же первым поддался на ненарочное и превратил это в порочные мысли. На случайность, на прикосновение рук, на то, как он себя почувствовал, всем телом прижимаясь к Терренсу и чувствуя его запах - Роджер велся на все, не заметив, как угодил в ловушку привязанности.

Терренс ему нравится всерьез. От этого лишь сильнее хочется к себе прижать, и Роджер снова распаляется, собрав все свои мысли вокруг этого милого чувствительного парня, и некуда это все деть, чувства внутри становятся похожи на тяжелеющий шарик, который вот-вот упадет, словно подвешен на тонкой нити. Снова поцеловать, хоть чуть-чуть выразить то, что засело внутри. Как передать желание быть рядом словами, если хочется прояснить все и сразу, прямо сейчас? Роджер даже готов наговорить кучу обещаний, потому что так он и чувствует, и это было бы совершенно искренне на данный момент. И, насколько он знает, совершенно может оказаться иначе, когда они выйдут из Зоны. Так, почему бы не остаться здесь навсегда? Роджер смотрит пронзительно, спускает руку на спину Терри и поглаживает, задевая края лопаток. Такой... парень. Это одновременно очень возбуждает и очень странно. Роджер никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет лежать в хрен-пойми-каком-пространстве и заводиться от мысли о том, что хочет крепко и нежно обнять кого-то вроде Терри. Да нет же - (пауза, осознание) - не кого-то вроде.

- Терри, - глупо, но так хочется звать его по имени. Коротко, с мольбой и просьбой понять, в голосе слишком много влюбленности, и Роджер оказывается покорен этому. Он смирился, что сегодня в этом домике, кажется, хочет влюбиться в Терренса Теннесси. Как же ему об этом сказать?

Становится больно от того, как Терренс сжимает одну руку, ее приходится освободить с усилием и немного размять. Роджеру хочется извиниться, но его гордая часть говорит ему, что вообще-то это он здесь пострадавший. Но он молчит об этом и накрывает руку Терри своей, чтобы больше не оказываться под угрозой сломанных пальцев. Ну почему ты такой? Почему я такой сейчас с тобой? Ведь это нетипично для меня.

Еще один поцелуй. Короткий, чтобы Терри не начинал снова его бояться и думать, что Роджер сделает что-то плохое. Но Роджеру становится нужен этот поцелуй, он тянется к губам с трепетом и плохо скрываемой жадностью, за что ему не стыдно перед Терренсом, но немного перед собой: надо же так кого-то хотеть, как так вышло? Роджер отстраняется и очень надеется, что сейчас он не был идиотом, хотя параллельно идут мысли о том, что взял бы еще сто поцелуев с Терренса, а может и тысячу дюжин.

Я не уйду даже если узнаю о тебе что-то пугающее и темное. Поделись этим со мной.

- О твоих шрамах. Когда это произошло в первый раз?

0

13

Голос Роджера — тропический дождь, оглушает и затекает через уши прямо в голову. — Терри, — зовет Роджер, и Терри жмурится, замирает и перестает дышать, будет сейчас сможет спрятаться. На самом деле, конечно, не сможет. Роджер ворвался в его жизнь ураганом, перевернул всё верх дном и уверенно, даже нагло позвал за собой. А теперь так же нагло забрался в него, поселился среди мыслей и желаний. Терри никогда не признается, что после того раза в туалете клуба почти каждую ночь перед сном представляет лицо Роджера, когда тот… и когда сам Терри ему… Черт. Внизу живота растет напряжение, если до этого момента Терри еще мог худо-бедно игнорировать обнаженное тело Роджера на своем, то теперь реальность обрушивается со всей силой. Они с ним в шаге от близости —во всех смыслах.

Роджер, — зовёт в ответ, — Роджер, — шепчет между поцелуями, прижимаясь к его горячему телу. Поцелуй оказывается до неприличия коротким, Терри не понимает, почему Роджер сдерживается, и выдыхает озадаченно, закусывает губу и смотрит почти умоляюще: «ну почему ты не целуешь меня? Целуй».

Когда Роджер спрашивает про шрамы, Терри сначала замирает. Наверное, в глубине души он давно ждал этого вопроса, как и момента, когда всё пойдет наперекосяк. Часть Теннесси хочет малодушно избежать ответа и всех связанных с ним проблем. Не так-то легко признаваться другим людям в том, что у тебя беды с башкой. Терри прячет неловкую улыбку – беды с башкой, - так Мэй говорит, всё еще говорит, что на самом деле люди давно поехали кукухой, но кучка безумцев решает, кто здоров, а кто нет.

Первый раз, — хмурится, жмурится, настороженно вспоминает, решая про себя, где та грань, за которую не стоит заходить. Как много информации он может доверить Роджеру? И так ли нужно Роджеру знать о том, что произошло в прошлом, если сейчас Терри в норме. "В норме" — понятие относительное, — еще одна цитата от Мэй. Точно в большей норме, чем раньше.
Я пытался всего раз. Он оказался неудачным, — бормочет быстро, ничего не выражающим голосом, а потом понимает свою оговорку по Фрейду. Его первый как раз оказался удачным, ведь он остался жив. Терри быстро моргает, проглатывая скопившуюся слюну и обхватывая Роджера за плечи. Нестерпимо хочется перевести тему для разговора, вот только Роджер кажется таким обеспокоенным, а взгляд у него нежный и чертовски искренний, будто это не праздный вопрос, а нечто важное, нечто, что ему нужно знать о нём, Терренсе Теннесси.
Мне было плохо и я хотел всё закончить, — косится в сторону и всё равно ощущает на лице взгляд Роджера, — в основном себя, конечно. Земля не перестала крутиться (наверное, они ведь в Зоне, нельзя знать наверняка), время не остановилось и пропасть не разверзлась после признания. Роджер все еще обнимает его, не называет "конченным" или "психом" — от одного этого Терри испытывает колоссальное облегчение. Дальше слова срываются с губ легко, будто плотину скованности прорвало: Знаешь, я не очень умею справляться. С людьми и ситуациями. Со всем этим миром. Мне казалось, что будет лучше, если я исчезну. Лучше, проще и легче, — Терри наконец-то ловит взгляд Роджера и больше не отводит глаза, рассказывает спокойно, даже уверенно, ощущая странную отстранённость и свободу от того, что так долго его тяготило.

Ничего не имело смысл. Целый мир был сплошной бездной. Пугающей и бездушной, — снаружи, за стенами дома, воет взбесившийся ветер и даже слышен треск деревьев как начало войны природы с самой собой. Терри такая война знакома, но знает ли о ней Роджер?
Ты когда-нибудь чувствовал подобное? — Терри ищет ответ в расширенных зрачках Роджера, в его прикосновениях и заботе, которую тот излучает, но Терренс не знает, правильно ли толкует этот взгляд, — словно ты ничтожен перед чем-то. И это никак не исправить.

0

14

Что нужно чувствовать человеку, который это всё слушает? И тем сложнее - что отвечать, нужно ли подчеркивать важность жизни или делать вид, что это страшно? Роджер ничего подобного не ощущал, ни ужаса от того, что Терри пытался сделать, ни тем более жалости или отвращения, как будто выслушал информацию о хобби или о том, что кто делал на выходных. Он откидывается на подушку (диванную и такую неудобную и жесткую), и все еще смотрит на Терри, и обнимает Терри. Совершенно ничего не поменялось.

- Нет, не чувствовал. Ну, может, когда-то давно, - голос почему-то приглушенный, но они же и разговаривают о чем-то личном и интимном. Он проводит по полосе шрамов Теннесси и ведет вниз до талии, задерживая руку там. - Хотя меня пугает космос. И океаны, какая ирония, что мы живем в паре миль от него. Но перед космосом и водой мы, люди, настолько незначительны, что оказаться там одному - у меня сердце ужасом наполняется.

Он опускает то, что находится одному где бы то не было - трудно. Возникает не грусть, не пустота, а некий страх, бьющий по всем фронтам и органам чувств. Словно из-за угла вдруг выйдет нечто и проглотит его самого, если никого не будет рядом, случится что-то плохое для Роджера, необратимое, и он сгинет, пропадет (а в отличие от Терренса, Роджер совсем не хотел и не спешил исчезнуть). Может, из-за этого его квартира чаще всего или пустовала без хозяина, пока тот находился в компаниях среди людей (скорее всего даже подобных ему), или сама наполнялась случайными знакомыми.

- Больше у тебя не было подобных мыслей? - Роджер и сам понимает, что скорее всего сейчас звучит как зануда или врач, но не может игнорировать собственное желание узнать и докопаться до правды. - Что стало твоим якорем в этом мире, чтобы остаться? Прости, если я всё это невовремя спрашиваю, ты ведь только очнулся. Но, кхм, мне нужно как-то остыть, понимаешь? Ты слишком горячий для меня. - Тут Роджер улыбается и проводит большим пальцем по животу Терри: - И я правда хочу узнать о тебе больше.

Знаешь, что глупо? Хотел бы я тебе признаться. Я совершенно не знаю, как реагировать и должен ли я испытывать сочувствие и сожаление. Я бы мог притвориться, мог бы отнестись к тебе как к хрупкому созданию, но я все еще думаю о том, как сделать тебе приятно, и возможно, как бы заняться с тобой сексом, Терри. Поэтому ради бога, кажется нет более действенного способа сбить желание, чем говорить о философских вещах: о жизни, и смерти.

0

15

Терри нравится эта взаимная искренность, как понравилось и то, что Роджер выслушал его без страха и отвращения, ложной жалости или непонимания. В конце концов, даже если ситуации разнятся, рано или поздно каждый сталкивает со своим личным ужасом. Кто-то раньше, кто-то позже. Терри слушает внимательно и даже немного завидует, что ужасом сердце Роджера наполняет космос и океан. Живя в Аделаиде их избегать все же легче, чем самой жизни. И все-таки даже она становится менее пугающей, почти что терпимой. Со временем.

Роджер говорит так поэтично, хочется запомнить эти слова, а потом использовать в репликах главного героя. Роджер таким и кажется, его не нужно сочинять или дополнять, он уже яркий, притягивающий внимание, по крайней мере Терри чувствует себя  И с Роджером, лежащим рядом. Он наверное сам не замечает, как вырисовывает на бедре Терри узоры, а вот сам Терри ни о чем больше думать не может. И даже отвечает немного невпопад, не потому что не следит за вопросами, а потом внезапно теряет слова и целые фразы.

Но, кхм, мне нужно как-то остыть, понимаешь? Ты слишком горячий для меня.
Зачем? — голос подводит, и от внутреннего напряжения  интонация звучит не вопросительно, а удивленно, Терри в самом деле удивлен. Тем, что слышит, тем, что срывается с собственных губ, произнесенные слова обращая, скорее, к себе:— Не надо. Нет, надо. Терри прижимается носом к щеке Роджера, тянулся поцеловать, но смущаясь, сменил траекторию и теперь невесомо целует подбородок, а вовсе не губы.

По кусочкам собирая фразы, Терри боится, что Роджер сейчас решит, будто он, Терренс против того, чтобы Роджер узнавал о нем больше. И как теперь ему сказать, что он уже знает много? Больше, чем кто-либо, когда-либо. Знает, как Терри краснеет рядом с ним и как стонет, когда руки спускаются к бедрам. Терри мог бы написать об этом, но как сказать не представляет, поэтому и смотрит взволнованно, а потом неровно, немного нервно, прижимается губами к губам и целует с напором, со страстью, неловко и наверное нелепо, так он целовал Роджера только на танцполе в день их первого поцелуя.

Терри вспоминает тот момент и вспыхивает от удовольствия, чувствуя как жар наконец-то расползается по всему телу, но это неудивительно, ведь теперь каждая возможная частица его тела прижимается к Роджеру. Звуки вьюги снаружи наконец стихают, зато оживают шорохи внутри дома. Поскрипывание древесины и даже костер, который зажигается в камине (еще одно чудо Зоны). Терри не отрывается от Роджера и все же надеется, что без слов передаст все мысли. Что не нашел никакого якоря, но пытается жить настоящим и в настоящем, и Роджер определенно очень настоящий, а значит им Терри тоже живет.

Точно живет прямо сейчас, когда напряжение внизу живота достигает пика и Терри не выдерживая трется о бедро парня вполне призывно. О черт. Вот только в чем вообще заключается призыв? Терри краснеет еще больше, кажется, еще пару минут и сварится как рак в котелке. Роджер спрашивал о серьезных вещах, а он как подросток какой-то лезет целоваться.
Рядом с тобой я чувствую себя живым, — Терри не знает, стоит ли продолжать эту мысль, вряд ли Роджер поймет, если раньше никогда не задумывался о самоубийстве. И все-таки Терри хочется, помимо поцелуев, подарить Роджеру искренность.
— Ты делаешь вещи видимыми. Даже меня. И пусть еще не вижу смысла, зато я вижу красоту.

0

16

Роджер удивленно выгибает бровь, потому что еще пару минут назад его просили как раз об обратном. Остановиться, подождать, пообниматься, а сейчас Роджер чувствует, как Терренс всем телом к нему тянется, не только губами задевает, но и руки, ноги, так близко — как можно стерпеть это? Терренс лишает Роджера покоя, когда губами приближается, но Роджер не ловит их на своих, а чувствует, как Терри опускается куда-то между подбородком и горлом. Роджер не торопит, чтобы не вспугнуть, но нервы в животе сбиваются в большой комок и всё закручивается в одну пружину, готовую распрямиться и запустить пусковой механизм.

Мне нужно чуть больше, — отзывается Роджер (нужно, очень нужно), порыкивая, чуть отрываясь от губ Терри и стискивая его за бок, вжимая в себя и снова чуть заваливаясь сверху и устраиваясь удобнее (я же правильно всё понял?). У Роджера больше нет шансов стерпеть этого мальчишку, который так призывно трется и выгибается, и целуется так требовательно и не прекращая, у Терренса стояк и Роджер обхватывает его одной рукой, мягкими ласкающими движениями, пока только начиная, и срывается на откровение: — Хочу тебя. Хочешь, чтобы я продолжил, Терри?

Хочешь ли ты меня? Роджер изнывает от жажды прикосновений, хотя Терри и не вырывается из рук, и кажется, что совершенно не против его действий. Терри теплый, вся комната пропитана теплом и все равно они еще под этим покрывалом, скрывающим их общую наготу. Роджер бегло осматривает грудь парня, его живот, пах, и двигает своим телом вперед и вверх, притираясь к нему своим пахом и стоящим членом.
Какой красивый, — Роджер проводит носом по скуле к уху, несильно прикусывая мочку, сдерживаясь, чтобы не сказать, что снял бы его и проявил на фотопленке его снимки. Нет, он хочет снять Терренса, но сейчас это звучало бы очень пошло, а Роджер в данную секунду восхищается тем, какой Терри видимый только для него и впервые не думает о работе так долго. Такого Терри хочется запомнить, но ни с кем не делиться таким искусством. Ты живой, Терри. Ты настоящий, видимый, и это не моя заслуга. Но я рад, что заметил тебя и выделил.

Роджер вздыхает с полустоном, готовый остановиться и перестать в любой момент, когда Терри захочет, готовый ловить от него любые сигналы, но уже не рассматривая лицо Терри, а отдавшись влажным поцелуям, голодным инстинктам, так, что дыхание потяжелело и стало жарким. Роджер никогда бы не подумал, что дрочить кому-то будет таким возбуждающим, и что он не захочет остановиться до тех пор, пока не доставит Терри волнительное удовольствие руками. Возбуждение сдавливало виски и отзывалось внизу живота чем-то острым, так, что чертовски хотелось двигаться и толкаться стояком в бедро Терри, умоляя об ответной услуге.

+1

17

Неловко. Черт. Терри двигает бедрами навстречу и сглатывает. От слов Роджера горячо и неловко, от его вопросов и вовсе хочется зарыться в одеяло и снова стать невидимкой, вот он, Терри Теннесси, так храбро заявляющий всего пару минут назад, что Роджер сделал его видимым, опять мечтает исчезнуть. Трус.

Хочу, — в голове это тихое, короткое "хочу" звучало увереннее, но Роджеру, к счастью, и его достаточно. Под его восхищенным взглядом всё тело покрывается мурашками, а Терри краснеет и смущается еще сильнее. Не смотри. Или нет. Мысли путаются и сбиваются в единый комок в груди, который с каждым поцелуем сползает все ниже и ниже, пока не оседает где-то в животе. Возьми меня. Терри даже не успевает испугаться этой мысли, потому что руки Роджера обхватывают и поглаживают так трепетно и нежно, так что Терри чувствует себя фарфором, который бережно раскрашивают шелковой кистью.

Терри всхлипывает и отзывается на каждое движение пальцев, позволяя себе не думать раз за разом над тем, что делает с ним другой парень, разрешая получать удовольствие и, кажется, даже просить еще, большего короткими вздохами и тихими стонами вперемешку с междометиями "ох", "боже" и "Роджер". Терри без понятия, где можно такому научиться и, боже, у Роджера правда не было раньше опыта с парнями? Терри бы точно не смог спросить прямо, тем более, как ему казалось, они уже выясняли, что у них обоих это впервые, а значит, не он один смущается и нервничает. Вот только Роджер целиком отдается происходящему или инстинктам и бог знает откуда взявшимся знаниям о том, как сделать Терри приятное и заставить желать большего. Член, упирающийся сначала в бедро, теперь оказывается у ягодицы, чужое желание отзывается даже сейчас, когда Терри уже кончил и полностью расслабился в руках Роджера. Это ты красивый. Терри тянется за поцелуем, прикусывая губы Роджера и шепчет ему в шею, избегая смотреть прямо в глаза.

Мне тоже. Нужно больше, — Терри смотрит на Роджера умоляюще и сам не верит своим словам, еще меньше действиям, когда сгибает ноги в коленях и обхватывает ими парня. Должен ли он говорить что-то? И что вообще говорят в таких случаях? Будь Терри с девушкой, то дождался бы согласия. Может быть, Роджеру тоже нужно его согласие?

Правда, Роджер ведь ничего не предлагал и не просил, просто хотел сделать приятное. На секунду Терри чувствует себя идиотом, ведь он подумал, что Роджер хочет от него кое-чего определенного, а на самом деле это он сам додумал. Потому что хочет? Ожидает чего-то такого? Терри прикусывает губу и с трудом произносит, все еще куда-то в шею: Ты.. Я бы... О нет.. У них нет резинки, смазки и других вещей, которые нужны для первого раза,  а вдруг Роджер вовсе не этого хочет? Или вовсе не хочет с ним чего-то такого? Терри делает глубокий вдох, после чего наконец находит глаза Роджера и выпаливает: Хочу заняться с тобой... — храбрости все же не хватает на все слова, — этим.

Отредактировано Terrence Tennessee (2021-07-03 23:26:03)

0

18

Всё оказалось просто. Из головы улетучились все мысли о том, как сделать парню ещё более приятно, как заставить его потерять голову от наслаждения - потому что голову терял сам Роджер, и это получалось естественно, легко, он и сам получал удовольствие от процесса и ему нравилось смотреть на чуть приоткрытый рот Терри, как он выдыхает короткие слова, и уж точно у него не хватает дыхания на какие-то цельные предложения, потому что как только Роджер двигает рукой ещё быстрее, парень сначала напрягается, а потом кончает в ладонь Роджеру, целует, оказывается ближе и обхватывает ногами.

Ох, черт. Из тела дух вышибает от такого Терренса. Готового заняться с ним сексом, предлагающего себя, близкого, голого, возбуждающего. И такого милого. Роджер отчасти ликует, что Терри этого хочет также, как и он сам, и на секунду на его лице можно уловить восторг и он сглатывает, облизывает губы, а потом вспоминает про то, что возможно это не будет так приятно причем им обоим без минимальной подготовки.

- Я бы очень хотел, - тут должно следовать "но", и после секундной паузы, Роджер выносит приговор себе и своему сексу на сегодня: - Но мы не готовы.

Ты не готов. Я, как ни странно, тоже. Дело не в том, что на это нужна решимость или желание, их хватает с головой, но я не хочу навредить или даже бояться этого, а сейчас я боюсь, что ничего не получится, и будут последствия. Например, ты больше не подпустишь меня к себе. Господи, я могу трахнуть этого парня, о чем мечтал уже неделю, и отказываюсь. Надеюсь, это будет того стоить.

- Давай в Аделаиде. Давай мы выберемся и ты останешься сегодня у меня? И может... сейчас ты мне тоже поможешь? С этим, - он недвусмысленно проводит по своему члену, позволяя Терри самому решить будет он помогать или нет. И затем Роджер снова ищет губы Терренса и находит, проваливаясь в долгий поцелуй, а после обещает: - Мы вернемся домой, и я сделаю для тебя всё, что ты захочешь.

+1

19

Halsey - Sorry

Слова причиняют боль, Терренс выяснил опытным путем, каким грозным оружием они могут быть. Всякий раз, на грани конфликта, он пытался спрятаться от слов как можно дальше, от слов, которые ничего не меняют и тех, что меняют всё. Все же он так и не научился прятаться достаточно хорошо. И ощущая, как желудок падает вниз, как сам он падает с небес на земле, испытывает тошноту от этих кульбитов. Это неправильная реакция, неправильная, вот он впивается ногтями в ладонь, не щадя кожу.

Да, конечно, — он выдавливает улыбку и прячет взгляд за ресницами, он хороший мальчик и не доставит никому неудобств. — Я, мм, — ложь соскальзывает с языка быстрее, чем Терри успевает отрефлексировать, почему он в принципе солгал, — Мне нужно в туалет, извини. Он выскальзывает из рук Роджера с неловкой улыбкой и встает, не пытаясь прикрыться, потому что, итак, весь на ладони и, боже, какой я идиот.

Терренс без понятия, где тут туалет, но, наверное, Зона читает его мысли, потому что туалет вырисовывается прямиком из его детских воспоминаний, поворот налево, сразу после кухни. Он даже выглядит точь-в-точь как в детстве, когда Терри еще жил с обоими родителями, — мятные плитки, бежевые полотенца и зеркало в стиле прованс, в котором раньше он видел только собственную макушку. Теперь он может видеть себя целиком, но легче почему-то не становится.

Терри со стуком опускается на пол, на груду чьих-то вещей, неважно, он даже не замечает, потому что его трясет, и то, что среди тряпья оказывается старая бритва, которую Терренс мгновенно сжимает до крови, отзывается облегчением. Или может, облегчение он испытывает при виде крови. Его наконец-то перестает трясти и тошнить.

Но прежде чем Терренс успевает отпустить лезвие, щеки намокают от слез. Он не понимает, почему плачет и почему слова Роджера звучат в голове снова и снова, отзываясь внутри холодом и ощущением отказа. Даже если он и отказал, ведь они и правда не готовы. Он просто погорячился, это ничего не значит, поторопился, с кем не бывает, в этом нет ничего страшного, из-за этого точно не стоит плакать, вдруг Роджер услышит всхлипы?

Терри заживает рот, перекрывая воздух, продолжая хлюпать носом как в припадке, почему-то боли меньше не становится. Наверное, он просто неправильный, он просто неправильно понял Роджера, наверное, тот никогда не хотел его на самом деле. Никогда бы не смог его принять, потому что, ну Терри, давай будем честны, кому ты такой нужен? Поломанный, да еще и гей. Терри, ты ведь идиот, идиот, если посчитал, что кто-то сможет тебя полюбить и принять, даже твой зад не особо интересен, будто ты что еще можешь предложить. Терри, зачем ты вообще жив? Что мешало тебе подохнуть прямо сейчас? Ах да, тебя ведь спас Роджер, сам ты не в состоянии жить. Сначала Пит, потом Роджер, Терри, прекращай быть для всех проблемой.

Рука начинает болеть, но нет, лезвие не достигает сухожилий или костей, он плохо заточено, прямо как отцовская бритва, которой тот постоянно резался, а мама, кажется, лепила ему пластыри на обе щеки. Интересно, что бы сказала мама, узнай, что он гей? Что-то, что скрыло бы ее разочарование, а отец и вовсе бы промолчал. Конечно, потом они нашли бы для него поддерживающие слова. Сказали бы, что он храбрый, что он осознанный, что... Они не стали бы называть его разочарованием. Ведь он уже давно был не их разочарованием, а только своим собственным.

Заткнись. Заткнись. Кажется, я ударился головой об стену. Роджер ведь не слыша, я ведь запер дверь?

+1

20

Роджер позволяет Терренсу ускользнуть, и лишь провожает взглядом длинные ноги и соблазнительный зад, который почти был у него в руках. Когда Терри скрывается за углом, Роджер откидывается на кровать и прикрывает глаза предплечьем. У них ничего не получается. Разные орбиты, несостыковки, сплошные неловкости и танцы, парирование и дистанцирование, без сближения, которого они хотели оба. Роджер и не помнит, ради кого так старался раньше - первая любовь, первая девушка, вторая, кто? Друзья уж точно нет - ради них он никогда не лез из своей кожи, он скорее сбрасывал её и менял, пытаясь стать более удобным и получить из этого больше выгоды, в этом не было заботы из благих побуждений, просто людям нужно получать то, что им нужно, и ради этого приходится идти на компромиссы, о которых они даже никогда не узнают. Но сейчас он в своей шкуре, без одежды, настоящий и начинающий подозревать, что даже с тихим, милым Терри ему необходимо играть какую-то роль, чтобы выиграть. Может, стоило поддаться в этой игре Терренсу, раз он того хотел, и тогда Роджер бы получил больше, чем сдавленное чувство вины и неудовлетворение (в том числе и сексуальное).

Игры - это всё они, конечно же. Очередность из действий, последствий, расплаты и момента соединения всего происходящего в одну цепочку. Но сейчас Роджер не может разглядеть всей картины: кусочков паззлов не достаёт, и Роджер цепляется за свою руку ртом и чуть прикусывает её - Терренса тоже уже не достает рядом. Может, он и сам всё испортил (хотя конечно нет, Роджер знает это), но только он эгоистично не хотел лишиться того, кому ему нравится целовать и держать близко. Что-то в голове заставляет несколько раз повторить "вернись", но Роджер знает, что чудес не происходит с теми, кто ничего не делает и никуда не идет. Да и парень... появляется смутное ощущение, что Терренсу может не хватить силы духа снова явиться на глаза Роджеру: они видели друг друга раздетыми и голыми, возбужденными и волнующимися, а Кэрролл уже понял, какой впечатлительностью отличается Теннесси. И возможно сейчас ему неловко на сто процентов и он сидит в туалете, лишь бы не показывать своего носа и переварить свои ощущения. Только он ещё и ушел без одежды.

Мерзнет наверняка ведь. И это всё ещё Зона.

Терри не стоило уходить надолго, все же это не симпатичный домик в заснеженном лесу, а создание Зоны, и она может измениться в любой миг. Роджер думает, что в таких местах любит бывать его брат, отчего-то того всегда привлекали горы, снега - и он звал Роджера с собой, только вот Роджер всегда отказывался. Лучше плавиться на австралийской жаре, чем быть в подобном месте, где никто не согреет. Брат в таких случаях отвечал, что он может пригласить любую девушку или он даже может вызвать парочку своих знакомых, чтобы было кому согревать ночью.

Он кутается в покрывало, согревавшее их с Терренсом, оно довольно большое, так что торчат только руки и голова, и места хватит, чтобы забрать сюда и Терри. А если он не захочет? Роджеру не хочется думать о таком, но только логические выводы напрашиваются сами - просто так никто не убегает. Не знаю, может он подумал, что я маньяк-извращенец, который зациклен на получении своего удовольствия и не сделаю для него ничего в ответ? Ладно, разберусь.

- Терренс? - Роджер зовет негромко, но тот не отвечает. Затихарился? Серьезно? Окей, значит не занят. Даже дверь не закрыта, так что Роджер поворачивает ручку и заходит, сразу же натыкаясь... ну, на Терри, кровь и всё это. Ты, блять, издеваешься.

Роджер мог бы подумать, что на Терри кто-то напал. Но картина выглядит настолько понятной и ясной, что эта версия отметается, но только причины остаются нераскрытыми. И Роджер не детектив, чтобы в это лезть. Откровенно: сталкиваться с этим хуево, как со стороны наблюдающего. Только если что Роджер и понимает, так то, что как только он начнет спрашивать что случилось, что он сделал не так, и всё прочее, что вертится на языке, Терри просто замкнет на чувстве вины и стыда от того Роджер стал свидетелем его слабости, и это превратится в обмен "ты не виноват" с обеих сторон, что в принципе пользы не несет, как и какого-то разрешения ситуации. Но что делать с парнем, залитым слезами и собственной кровью, сидящим голым на кучке непонятных тряпок? Впрочем, Роджер отмечает, что Терри все же как-то прикрылся, пусть и не полностью, но на бедрах лежит ткань.

- Эй, смотри, - Роджер касается своей руки ногтями и проводит ими, имитируя порез, и на гладкой коже тут же проявляются свежие ещё не зажившие шрамы. Роджер все еще хамелеон, который пользуется увиденным, чтобы лепить из этого что-то свое, поэтому отметины напоминают те, которые он видел у Терри. Только в отличие от него у Кэрролла это исчезнет сразу после выхода из Зоны. Хочется задать вопрос: у Теннесси это также исчезнет?

Роджер жалеет, что не сможет сымитировать капающую кровь, чтобы показать Терри, как это выглядит со стороны. Наглядный пример - лучшее средство кого-то отрезвить, как ему кажется. Роджер медленно садится рядом с Терри - хорошо, что тот не думает бежать куда-то дальше (или не делает этого по крайней мере сейчас же) - он продолжает царапать и рисовать шрамы на своей руке дальше и доходит до сгиба локтя, якобы рассматривая собственное творение. Но это была лишь видимость, чтобы в момент отобрать у Терренса бритву - Роджер и не помнит, как давно такие станки вообще вышли из оборота и их заменили на безопасные лезвия.

- Если бы я мог, я бы и твои убрал, если они тебя стесняют, - Роджер эффектно прижимает бритву к своей руке и проводит от локтя к запястью, будто выскребая шрамы и делая руку снова гладкой и чистой. Роджер не понимал, почему Терри так тщательно прячет свои шрамы от всего мира, но этого он не понимал также, как не понимал, почему он прячет всего себя. - Как сильно порезался, можно я посмотрю?

0


Вы здесь » Golden » Сбежавшие в Америку » start a fire


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно