Адам влюблён. Влюблен до безумия, до гулкого стука сердца, до бессонной ночи, потому что уже завтра увидит Терри снова. Второй раз за сутки, чего не было целых долгих три месяца. Он не знал, как без него жил все это время. Теперь это казалось таким глупым. Адам не мог сохранять хладнокровие в его присутствии, но мог хотя бы попытаться свести всё к дружбе. К прежним их отношениям, где он просто будет видеть своего любимого Терри, и пусть, как прежде, лишь только мечтать о том, что тот захочет сделать что-то с Адамом, пусть Адам просто снова будет выдумывать, что Терри тоже может что-то испытывать, видеть какие-то намёки. Пусть это будут только мечты, а там и они однажды смогут пройти.

Адам знал, что сам попытался всё разбить, в том числе и свое сердце, когда сказал Терри те слова на Хэллоуин. Но у него не вышло, и теперь тот поступок казался глупым и совершенно того не стоил. Он разрушил всё, кроме своего отношения к кузену. Влечение оказалось куда глубже. За ужином он это понял, и после него ему кружило голову, и Адам выглядел опьяненным и счастливым, и не мог уснуть. Просто из-за нескольких слов, из-за того объятия, из-за того, что Терри с ним заговорил. Адам знал, что снова хочет его поцеловать, взять за руку, обнимать за шею и быть рядом, теперь он был уверен в этом сильнее, чем когда думал об этом полгода назад. Но если ценой поцелуя или признания будет прекращение общения, то цена слишком высока.

Он готовился к вечеру. Волновался, тысячу раз проверил телефон - вдруг Терри решит, что всё-таки не сможет. Или изменит планы. Но ровно в шесть они встречаются у входа, и Адам отвлекается на первую книжную полку, на самом деле просто теряя голос и пытаясь вернуть себе дар речи.

- Так, что здесь особенного? Ты говорил вчера про кактусы. Твоя коллекция ещё выросла? - Адам не знает, о чем Терри хочет поговорить. И начинает разговор сам, с глупостей, но даже они делают его уже счастливее, чем он был.

Адам заказывает американо с молоком. Минимум сладости, много терпкой крепости, и приятного орехового послевкусия. А еще он обжигает язык, чтобы Годфри ненароком что-то не сказал лишнее, как он это может. И Терри все же начинает с ним говорить про тот случай. У Адама не получается скрыть эмоции, и он поднимает брови, немного в надежде на то, что они смогут это быстро проговорить и двигаться дальше. Почти что умоляюще смотрит, потому что в одну секунду Адаму становится стыдно.

- Мы не сможем притвориться, что этого не было, да? - спрашивает, особо ни на что не надеясь. Но он берет Терри за руки, и они тотчас становятся мокрыми от волнения. И Терри, наверное, неприятно. Как и от Адама. - Я не должен был такого говорить. И уж точно не так.

Не тебе. Не о тебе.

Голос выдает виноватую интонацию и желание это всё замять, перерасти, переплыть дальше этот тяжелый случай для них обоих. Одна часть Адама хочет кричать и упорствовать в своих чувствах. Ему ужасно хочется целовать Терри, держать его за руки и быть вместе, как можно только быть с тем, кого очень любишь. Но это невозможно, и сердцу нужно это принять и успокоиться. А значит, признать поражение, сказать, что это была ошибка, загладить свою вину. Отказаться от чего-то нового, чтобы не потерять старое. И хотя Адам еще вчера понял, что ему не быть спокойным от прикосновений Терри, от его обычного поведения, от тактильных контактов (потому что от этого слишком волнительно и горячо), он не может хотя бы не попробовать. И если будет совсем трудно, то всегда можно просто... отойти в сторону. Но не резко, без такого разрыва общения. Тихо и спокойно уйти, чтобы никому не было больно или непонятно. А сейчас стоит о своих чувствах бессовестно врать. Вряд ли Терри поверит сразу, но хотя бы не будет сторониться Адама, как чумного. И этот разговор - просто первый шаг к преодолению стены, которую они наскоро построили друг перед другом. Пусть он и не будет из приятных, Адаму хочется верить, что он всё изменит в лучшую сторону.

В момент щеки у Адама расцветают алым, потому что Терри прямолинеен, как стрела. Даже хуже, он просто точно попадает в цель. Он и парень, и кузен. И если бы с первым можно было смириться, то второе просто не может быть чем-то нормальным. Они выросли вместе, у них родственные связи, тетя Адама - мать Терри, пусть и приемная, они семья. В семье не хотят спать друг с другом, это чертово отклонение. Адам никогда не воспринимал Терри, как приемного, не как члена их семьи. И хотя отец иногда позволял себе подобные слова, Адам все равно считал Терри братом больше. Интересно, если бы Терри был ему кровным родственником, Адам бы все равно влюбился? И все же они будто бы обходят стороной тот самый щекотливый вопрос, и Адам вовсе не против, что они этого избегают. Может, Терри и правда забыл, что Адам тогда сказал про него. Что Адама к Терри физически тянет.

- Я просто начну заново. Итак, - Адам берет паузу, облизывает губы, и снова выходит из шкафа, при этом оставляя там свой самый большой скелет, - я гей. Я понял это в прошлом году. Никто из семьи не знает об этом. И... если у тебя есть какие-нибудь вопросы, то можешь задать их сейчас. А ещё я не стыжусь, но мне неловко.

- Я не думаю, что они будут рады. Но и не выгонят же меня из дома, или что-то вроде этого, - хмурится Адам. Конечно, он об этом думал. - Просто не хочу им говорить. Пока, - никого нет, - нет повода.

Отчасти Адам чувствует себя, как на допросе. Но он сам этого хочет, сам сказал Терри задавать вопросы. И так кажется легче, а потом вдруг сложнее, и он отчетливо понимает: всё так запутано. Адам хочет все раскрыть Терри, выложить подноготную всего себя, остаться обнаженным, но в то же время думает, что таким он Терри не понравится.

- Чувствую себя глупо, - признается Адам. Все еще не убирает руку, но сжимает чуть сильнее, а сердце начинает быстрее качать кровь, будто адреналин поднялся. А к горлу подступает комок, который мешает говорить, и Адам едва проглатывает слова. Пытается быть беспристрастным, словно рассказывает школьный доклад, но полностью проваливает, все эмоции, как на ладони. Страх, смятение и малая доля желания, чтобы его выслушали и поняли. Какая-то глупая надежда. - Терри, я... я не думал, что так получится. Но раньше ты был первым, о ком я думал. Я бы никогда не стал ничего делать. Год назад я словил краш на Роберта Паттинсона. И потом думал, с кем бы я хотел встречаться. И кого бы хотел, чтобы он меня полюбил. В смысле, по-настоящему, в смысле тебя. И я хочу.. хотел, чтобы это могло быть взаимно. Мне этого очень хотелось. Это не только про физическое. Просто это очень ощущается вот тут.

Адам отпускает руку Терри и показывает себе на грудь. Болит, тянет, предвкушает новую порцию боли, которую сейчас получит. Адам зажмуривается, пытаясь убрать подкатившие слезы, и продолжает с закрытыми глазами.

- Ты не... ты хороший. Но ты не причастен. Ты ничего не сделал плохого. Я просто потерял голову. Я думал о тебе слишком часто, и рисовал то, чего никогда не могло произойти. И, бля, когда я об этом думаю, то плачу, а я не хочу, чтобы ты это видел.

Глаза закрыты еще на какое-то время, чтобы не видеть, что Терри собирается делать. Он встаёт и уходит? Адам не знает, но потом чувствует, как Терри прижимается к его щеке, и Адама пробивает мелкая дрожь.

Терри продолжает говорить, много, волнительно. Адам слушает каждое слово, пытается оценивать - это хорошо, плохо? Что теперь ему делать? И он настолько взвинчен, что вряд ли запомнит и половину речи. Кроме той части, где Терри признается про стояк. Тот самый единственный раз, когда Адам еще так легко относился к прикосновениям, и не думал, что это будет последний раз, когда целует брата. Иначе возможно тогда бы Адам прижался к нему на чуть большее время. Тогда возможно он бы даже почувствовал... Адам открывает глаза, и снова их прикрывает, позволяя Терри быть близко, и просто обвивает Теннесси своими руками. Продолжает слушать. И не может поверить, не может представить, чтобы Терри говорил всё это вслух. Адам хочет проверить, так ли это, не отшатнется ли Терри в ужасе, если попытаться его поцеловать. Но боится. Даже не реакции, а переступить некую черту. Зайти далеко, ведь раньше это казалось запретным, а теперь так близко. На расстоянии нескольких миллиметров, стоит только чуть повернуть голову и найти губы, просто попробовать их на ощупь. Но это только кажется простым, а на деле оказывается, что между ними много запутанностей.

- Без слез лучше, - откликается Адам. - Черт, мы столько времени не общались. Но мне так нравится то, что ты говоришь. Это пугает, но вообще-то голову сносит. Потому что я не знаю, что теперь делать. Ведь думал, что ты будешь читать мне нотации или жалеть. А теперь я хочу еще раз посидеть у тебя на коленках. И я хочу прийти к тебе завтра в гости. Не как... не как член семьи или младший брат. Я даже не знаю, что теперь допустимо. Я просто хочу это продолжать. И не хочу останавливаться, - Адам не знает, правильно ли это, но он гладит Терри по спине, доходя до шейных позвонков, запускает пальцы по затылку, и всё-таки не решает поцеловать, но очень близок к этому. - Вчера ты дотронулся до меня, когда шептал свои вопросы на ухо, и мне было очень приятно, до мурашек. И я тогда понял, что у меня к тебе ничего не пропало.

Пончики и тот, кто их приносит, застают Адама и Терри в любопытной позе, и поэтому официантка только сдержанно кашляет, привлекая внимание, и отходит. А Адам смотрит на Терри, будто они - двое только что устроивших какую-то шалость, и теперь являются соучастниками одной тайны, которую может быть было бы лучше сохранить до поры до времени.

Оставить любые надежды Адам решил ещё давно. Но теперь они оказываются оправданными, и это больше, о чем он мог мечтать. Конечно, это было только начало, что-то новое, неясное, призрачное. Но очень-очень сладкое. По сладости даже не сравнится с пончиком в глазури, который Адам забирает у Терри и с удовольствием жует.

- Если бы можно было питаться подобной едой каждый день, я не знаю для чего я бы ещё жил, - Адам чувствует, как в кровь поступает дофамин или что там ответственно за удовольствие, и скорее всего это не от пончика, а от всего, что происходит. От близости Терри, от его решения и признания, что всё может быть.

Ему еще придется подумать над словами Терри, что он не сможет любить Адама так, как ему того хочется. Придется подумать и обо всем остальном. Но гораздо приятнее сейчас думать о тех будущих моментах, которые они разделят на двоих. У Адама сердце стучит от одной лишь мысли, что эта робкая влюбленность может перерасти во что-то большее. Что у них может быть взаимность, что они могут лежать и обниматься. И любить друг друга. Он знает, что в отношениях много проблем, но все они еще далеки, а Терри - вот он, близко, пьет свой латте, доедает пончик, и Адам чувствует нежность. И Адам смотрит, не скрывая обожание, держась близко и опираясь на Терри, ощущая его тепло и что его от этого ведет.

- Я соскучился по нашим разговорам, - пусть Адам и не собирается рассказывать во всех красках, что происходило с ним за три месяца, и не будет также допытывать об этом Терри, им всегда было о чем поговорить. - И клянусь, если ты не скучал по нашему приятелю Уэсу, то завтра мы будем смотреть нового вестника. Знаешь, даже когда мы не общались, я специально не смотрел фильм. Думал, что однажды мы сможем вместе его глянуть, несмотря на всё.