Адам берет с собой Лили в качестве ощутимой моральной поддержки. Нет ни единого шанса, что там не будет сына Линды. Или что Адам не увидит Терри. Лили была его опорой все месяцы, каждый день. Родители не спрашивали, но кажется думали, что Адам и Лили встречаются. Тем временем Адам встречался с Джоном, с Саймоном, даже смог подкатить к их с Лили общему другу Люку, но не дальше одного поцелуя, после которого Люк ходил пришибленный и Адаму пришлось извиняться и говорить всякие успокаивающие вещи, прежде чем Люк перестал таращиться на Годфри в ужасе и смятении.

Но Линда тоже не была против присутствия Лили на своем дне рождения. Так что Лили, нарядная и красивая, шла за руку с не менее нарядным Годфри-младшим. Только на самом деле это она его вела и крепко держала, а прежде успокаивала от панической атаки, которая возникла у Адама прямо перед праздником.

Адам всегда всё рассказывал Лили. И про тот случай в ноябре тоже рассказал всю правду. И в какой-то момент Лили перестала быть просто третьим слушателем, а начала советовать Адаму, что дальше делать. Будто бы уже была в ситуации безответной любви. Грязной, мерзкой любви, в которую попал Адам. Он и сам понимал, как ему должно быть стыдно за то, какой он. Гей, что уже неправильно. Гей, которого тянет на взрослых парней. Гей, которого тянет к брату. Гей — и он ничего не может с этим поделать, а отказываться от себя и своей натуры уже поздно. Адам знал, что попытка выдать себя за нормального подростка, которому нравятся девочки (и ровесницы) будет пыткой не только для него. А еще Адам понимал, почему Терри от него отвернулся, и сам не пытался с ним связаться. В первый же вечер удалил номер, чтобы не было соблазна отправить тысячу сообщений с признаниями. В самой глупой, самой романтической формулировке. Потому что Адам Годфри голову потерял от того, как сильно он полюбил Терри. И как сильно он теперь скучает.

Вспоминает каждый момент и историю. Иногда со слезами на глазах, иногда злится, иногда с робкой улыбкой. Даже помнит, как впервые подумал, что его брат красивый. Терри танцевал, а Адам увидел зазор между его штанами и майкой, оголяющий тело, и тогда сильно смутился и одновременно возбудился. Адам спрашивал его про секс, про фетиши. Любил касаться его волос или разминать плечи. Однажды даже сделал массаж ног, и это было самое интимное и горячее, что когда-либо с ним происходило.

Адам перебирает в памяти и то, как они вместе смотрели кино. Адаму не стать режиссером или кем-то вроде, но ему льстило то, с каким вниманием Терри его слушает. Будто взрослому парню было и правда интересно о чем он болтает. А после Терри радовал его мелочами. Чем-то вроде санкционной картошки фри с доставкой на дом. Или же маленькими спорами с отцом Адама.

Сейчас же Адам с отцом пытался наоборот сблизиться. Быть как можно более далёким от Терри. Физически они больше не были близки, но только Адам везде находил причины о нем помнить. И тогда это уже болью отзывалось в груди.

Примерно как и в эту минуту. Адам к этому готовился, но все равно оказывается безоружен. Сжимает Лили крепче, хотя надо бежать обнимать Линду. Желать ей еще много лет здоровья. Но рядом с ней стоит её сын, и ноги Адама прирастают к бетону, становятся ватными. Лили же его почти что пихает вперед. Боевая подруга. Адам обнимает Линду, гладит по лопаткам и одновременно поздравляет. Только пока его губы шепчут на ухо Линде всякие слова, смотрит он все равно на Терри, и отпускает тётю, довольно чётко обозначая: - я так скучал по тебе.

Линда добродушно смеётся и говорит, что ему стоит почаще ее навещать. И они все садятся за стол, Лили с Адамом и Терри на одной стороне, его родители на другой, вместе с родителями Линды и Говарда Годфри, ну и Линда во главе, как именинница.

Адам был в завязке три месяца. Но стоило ему снова увидеть Терри, и сердце снова просит прежней нежности, будто знает, что кроме Терри такое не сможет ему дать ни один парень. И лишь Лили, которая держит его руку под столом, помогает как-то справляться с учащенным сердцебиением и не слишком выпадать из общей суматохи семейного общения.

- Так как у Терри дела? - в эту минуту Адам готов боготворить свою бабушку за то, что задала этот вопрос.

Иногда Адам думает, что он совсем не невинен, и может лишь пачкать всё вокруг. И тогда его руки дотянулись до самого святого, что было в его жизни - до Терри. Он замарал всё самостоятельно, и Терри вылетел из его жизни, пытаясь очистить свои перья. У него это получилось, потому что выглядит он мило и робко, совсем очаровательно. Адам не рассматривает, не старается косить взгляд, просто сразу подмечает какие-то вещи, потому что ему не хватало любой информации. Лили заставила поставить блок на любые страницы в соцсетях, и была права, иногда Адаму становилось легче. Иначе он бы и не смог продолжать то, чем он занимался с Джоном последний месяц. Адам знал, что он грязный, неправильный, и что что-то светлое для себя он уже проебал и затушил своим тупым признанием. Адам много раз хотел всё исправить, вернуться во времени и... нет, не продолжать всё таить в себе. Сделать всё по-другому. Рассказать Терри, как он на самом деле всё чувствует. Только Адам подозревает, что это привело бы к тому же самому результату. Но так он бы хотя бы признался, что это не просто сексуальная фантазия, а, кажется, любовь. И она может иметь много форм.

Первый месяц Адам не вылезал с форумов по самоопределению сексуальности, про ориентации, выборы и... понял лишь то, что люди в большинстве случаев долбоебы. Адам много читал про асексуальность, про то, что это не значит отсутствие любви, а лишь желания заниматься сексом, и что асексуалы тоже любят в романтическом смысле, заводят отношения, заводят семьи, домашних животных, иногда и детей. И Адам спрашивал себя: почему ему было мало? Терри давал ему братскую любовь, а Адам всё так малодушно испортил, когда сказал, что хочет его поцеловать. Что постоянно об этом думает. Лили тоже думала, что это неправильно. На этот раз она не приводила в пример то, как поцеловала своего дядю на праздник, потому что понимала, что это совсем другое. И она желала, чтобы для Адама всё это помешательство закончилось и он исцелился, перерос эти мысли.

Вот и сейчас она сидит рядом, и когда Адам порывается пойти за Терри, не дает встать и шепчет ему на ухо: сиди, не позорься. Адам и сам не знает зачем хочет догнать кузена и что хочет от него услышать. Они больше не общаются так, как делали это раньше. Но у Адама в голове сплошное Чикаго, Филадельфия, Вашингтон, что переводится как - далеко, далеко, и ещё дальше. И поэтому все равно встает, отвечая Лили: извини, я так не могу. Почти с сожалением, ведь потом именно ей Адам будет хотеть выплакаться, как сраная плакса. И остается лишь надеяться, что Лили всё ещё его подруга.

- Ты не рассказал бабушке, что за роль, - первые слова, которые долетают в спину Терри. Не звучит как упрек, скорее намек на то, что стоит вернуться. Или рассказать хотя бы Адаму.

Глупо предупреждать Терри, чтобы тот убрал свои руки, иначе Адам не сдержится. Во-первых потому что Адам сдержится. Он не животное, чтобы себя так вести. Почти тоже самое было бы оправдывать насилие инстинктами и что член в штанах сам не удержался, если девушка надела слишком короткую юбку и стало бы видно её бедра. Он бы никогда не поступил так с кем-то, не пошел бы против чужой воли дотронуться до губ только потому что этого хочется самому. Только чувства все равно нахлынывают на Адама, и тот если хотя бы не может сделать по-своему, то руками прижимает Терри к себе, попутно признавая свою слабость и поражение. Адам проглатывает слова о том, что Терри первый его оттолкнул, и думает, что ещё не всё потеряно. Может, у них есть шанс что-то наладить. Спросить друг у друга как дела для начала. И Адаму больше никогда не показывать ничего из того дерьма, что он ощущает к Терри. Никого этим не пугать и не расстраивать. Любовь не всегда правильное чувство, иногда её лучше засунуть в задницу и поглубже, особенно, если хочешь, чтобы она осталась рядом с тобой (и неважно в какой форме).

- У меня всё хорошо, правда. - Адам отвечает полушепотом, дотрагиваясь пальцами до мягких волос. Я буду хорошим, я буду хорошим. - А у тебя?

Возникает лишь две мысли: либо Терри всё забыл начисто, либо... проверяет реакцию? Адам запутан, а нежный голос Терри путает всё окончательно. Его слова про скуку были бы более нормальными, если бы не звучали так. Не надо было скучать по моему голосу - думает Адам, падая в эту бездну. Сейчас он явно не вправе заявлять, что ещё немного и себя не сдержит, что ему сложно, что это чересчур для него. Что Адам влюбляется вновь с удвоенной силой, забывая все пройденные месяцы, убитые на то, чтобы от этого избавиться. Адам не может ничего сказать Терри - эй, осторожнее, твои слова действуют на меня не так, как тебе нужно. Иначе Адам снова всё разрушит. Запихнуть любовь в задницу - его новый девиз, который он принял меньше двух минут назад. Не стоит предавать его уже так скоро.

И все же. Зачем Терри скучал по его голосу? Зачем обнимает так, как Адама мог бы обнимать его парень? Зачем говорит, что хочет побыть с ним? Это всё так усложняет. Узлы в животе затягиваются, а кровь немного вскипает. Это слишком. Адам понимает, что влюблён по самые уши, которые бесстыдно краснеют.

- Напишешь, - повторяет Адам, кивая и соглашаясь. Кажется, сейчас он бы согласился со всем, что скажет Теннесси. Даже если это неправда и Терри не напишет на самом деле. Адам просто не хочет давать себе надежду хоть на что-то и готов разрыдаться прямо на месте от переизбытка всего, но держится из последних остатков сил и самоуважения. - Тебе нужно рассказать бабуле, как твои успехи. Иначе она будет считать, что у неё только один внук, потому что я вот собираюсь хвастаться, и многим.

Последняя фраза - будто ничего не произошло. Будто будничный диалог, в котором Адам немного колкий, но в целом как и всегда было. Адам возвращается в зал, сразу показывая Лили, что он в порядке (ничерта не так, на самом деле его всего бьет мелкая дрожь от соприкосновения с Теннесси, но он держится). Рассказывает семье, что его футбольная команда перешла в полуфинал зимней игры. Что школа организует им поездку в штат Мэн, и они договорились встретиться со Стивеном Кингом (и тут же обещает взять для Линды автограф). Даже хвастается за Лили - она едет на международные соревнования по фигурному катанию - и пока он это рассказывает, кладет ей руки на спину и гладит открытый участок шеи.

Капля недовольства проскальзывает сегодня за столом лишь у двух людей. И ими оказываются отец Адама и, как ни странно, Лили, с таким же подозрением и недоверием наблюдавшая за поведением Терри, как и Годфри-старший. Она не имела права ничего говорить, но все-таки была лучшей подругой Адама, и хотела его защитить. Она всё понимала про Адама и его слабости, и не сдержалась, закатив глаза, когда Адам с готовностью покивал и подставил тарелку под вонтон и соус. Идиот - заключает Лили, ведь у самого Адама та же позиция с отличием мяса, а значит вкус соуса тот же и различия минимальны.

- Божественно вкусно, ты прав, - Лили видит, как Адам смущается это произносить, и её это злит. Она была рядом с Адамом в его худшие минуты, вытягивала из такой жопы, в которую этот придурок снова позволяет себя затянуть. Адам был слишком маленький, слишком разбалованный ребенок, у которого, впрочем, абсолютно отсутствуют навыки самосохранения. Лили по его лицу может понять, о чем этот тупица думает (или не думает вовсе). И она наступает ему на ногу под столом, чтобы тот перестал быть лучезарным идиотом только от того, что Терри снова с ним говорит.

***

Адам себя не чувствует жалко, но понимает, что ему хочет сказать Лили. И хочет с ней спорить: будто бы у него всё под контролем, в том числе и он сам. Это не совсем правда, но он хотя бы старается. Все же вечер был на удивление приятным и в кругу семьи. И он не возражает, когда Лили наступает ему на ногу, лишь вопросительно поднимает брови и чуть более заметно выдыхает от больнючей шпильки. А она просит у него кусочек этого самого хваленого вонтона. Хлопает ресницами, улыбается, и Адам сейчас не может понять, она правда хочет есть или пытается что-то сказать своими тайными посланиями.

- Да, конечно, - но Адам и не думает отказываться делиться, и выходит глупо, потому что палочками это не разделить на часть, и Лили приходится есть практически у Адама с рук.

***

И Лили в этот момент смотрит только на Терренса.

Адам почему-то со смехом думает, что эта девчонка ему бы никогда не дала. Ни в трезвом, ни в очень пьяном уме. Лили видела его, когда он пускал слюни ей на подушку в одну из ночевок, видела, как Адам потерял свой первый молочный зуб, и видела его подростковое акне, которое он лечил четыре года назад, мазала ему обгоревшую летом спину кремом, и терпела его занудство. Адам делал для Лили схожие вещи, ходил ей за прокладками, слушал её семейные проблемы с холодной матерью, наносил на поцарапанные коленки йод, и помогал с домашкой по физике. Лили все еще оставалось его лучшим другом, но никогда не проявляла никаких других признаков внимания. Более того, они могли шутить над своими отношениями, когда им было удобно, но на самом деле не целовались даже в шутку.

Может, сказать неправду? Зачем Терри такое спрашивает? Может, стоит перед ним разыграть их небольшую сценку? Да и родители убедятся в том, что они парочка, еще больше. Но Адам не хочет врать, и отрицательно мотает головой. Остается только догадываться, зачем Терри это спрашивает, зачем, зачем, почему. Мысль мелькает быстрее, чем он хочет её признать: наедине я бы мог ему доказать, как хочу большего только с ним. От этого у Адама появляется паника. Он же просто не способен оставаться беспристрастным и спокойным в обществе Терренса. Потому что от этого у Адама может голова взорваться: от поиска причин и нового вихря ложных надежд, что может быть Терри не всё равно.

- Нет, совсем ничего нет. А что?

Кажется, что еще что-то подобное, и Адаму пора будет отсюда бежать. Потому что шея и плечи покрываются множественными мурашками, а его самого штормит от звука шепота Терри в своей голове, и это отзывается так сильно, что Адам оказывается неспособен придержать рот на замке, и облизывает нижнюю губу. Боже. Спаси меня. Адаму не кажется, что он сейчас сойдет с ума, если Терри еще раз к нему наклонится и что-то скажет. Адам твердо в этом уверен, и ощущает, как внутри разгорается груз противоречий.

Он собирался быть сильным и в лучшем случае проплакать после вечера на плече у Лили. Он собирался извиниться перед Терри, боялся, что случайно ему нагрубит или скажет за общим столом что-то, что выведет всех на ссору. Но он не ожидал, что это Терри будет провокатором. Адам знает, что тот даже ненарочно. Это у Терри выходит само собой, но даже такой маленький жест заставляет задыхаться и умирать, хотеть вотпрямщас забраться к Терри на колени и молить о том, чтобы тот пошептал на его ухо еще немного любых слов, которые только взбредут на ум. Адам будет возбуждаться от малейшего движения губ Терренса.

Адам сжимает себя за колено, чтобы прийти в себя. Слабо улыбается, и пытается запить нервное напряжение содовой прямо с горлышка бутылки. Губы предательски подрагивают. Наконец-то им несут десерт. Адаму очень нужно что-то сладкое. Или уйти в туалет, чтобы попробовать сохранить внешний облик, а не рассыпаться по частям лишь от того, что Терри рядом и не похоже, что испытывает к Адаму отвращение. Все больше похоже, что Терри забыл их последний разговор или думает, что это уже прошло. И Адам бы очень не хотел разочаровывать Терри снова своей чертовой девиацией.